Нащупав у соломенной постели длинное деревянное древко, он вскочил на ноги, вскинул ашандарей, развернулся и сделал режущий выпад, но метил не в приближавшуюся фигуру, а в стену палатки.
Ашандарей с легкостью рассек ткань. Не выпуская из руки копья с длинным наконечником, Мэт выскочил из палатки. Другой рукой он схватился за кожаный ремешок на шее – даже поцарапал себя из-за спешки, – вытащил из-под куртки медальон с лисьей головой и юркнул в росший поблизости куст.
Рядом, на пересечении лагерных троп, стоял шест с фонарем. От него исходило слабое свечение, позволившее Мэту увидеть, как из палатки через разрез выскользнула фигура, которую он так боялся встретить. Голам выглядел как стройный рыжеватый блондин с непримечательным лицом. Единственной его отличительной чертой был шрам на щеке.
Предполагалось, что он должен казаться безобидным и не привлекать внимания. Заметив такого в толпе, большинство людей увидит в нем самого обычного человека и второй раз на него и не взглянет – ровно до того момента, пока он не вырвет кому-то горло.
Палатка стояла возле склона холма, к которому Мэт и отступил, оставляя холм позади себя. Взяв медальон с лисьей головой, он приложил его сбоку к длинному наконечнику и стал быстро приматывать его кожаным ремешком к ашандарею. Он старался поплотнее закрепить медальон, но получалось далеко не идеально, хотя Мэт долго отрабатывал эту манипуляцию. Насколько он знал, ранить голама нельзя ничем, кроме этого медальона. За работой Мэт не переставал звать на помощь. Конечно, солдаты бесполезны против этой твари, но однажды голам проговорился, что ему велено не привлекать лишнего внимания. Возможно, его отпугнет всеобщая суета.
Голам и впрямь замешкался, глянул в сторону лагеря, но снова повернулся к Мэту и шагнул вперед. Его движения были плавными и текучими, как развевающийся по ветру шелк.
– Гордись, – прошептал голам. – Тот, кто мной командует, желает твоей смерти больше, чем чьей-либо другой. Мне приказано игнорировать остальных, покуда не отведаю вкус твоей крови.
В левой руке он держал длинный кинжал. С правой капала кровь. Мэт похолодел. Кого же прикончила эта тварь? Кто еще принял смерть вместо Мэтрима Коутона? В сознании снова мелькнул образ Тайлин, хотя Мэт так и не увидел ее тела, и сцена существовала лишь в его воображении – к несчастью, чересчур богатом.
То ли под влиянием этой картины, то ли из-за того, что в воздухе пахло кровью, он совершил самый глупый поступок из всех возможных. А именно – бросился в атаку.
Вопя во мраке благим матом, Мэт выскочил из куста и нанес удар ашандареем, но нет на свете существа проворнее голама – он даже не уклонился от клинка, а вытек из-под него, словно вода, и стал кружить вокруг Мэта, будто волк, еле слышно ступая по сухой траве. Затем нанес удар, превратившись в расплывчатое пятно. Отскочив назад – уже в который раз его спас рефлекс, – Мэт едва не запутался в бурьяне, но продолжал размахивать ашандареем. Похоже, тварь опасалась медальона. О Свет! Не будь на копье этой безделушки, Мэт уже кровью истекал бы!
Голам – не существо из плоти и крови, а текучий сгусток тьмы – нанес очередной удар. Отчаянно
