телом, будто у него отказала шея. Ступив из тёмной спальни, я подсёк его ногу и заломил руку, с силой ставя на колени.
– Мразь, ты кто такой?! Ты хоть знаешь, кто мой отец?! Тебе конец!
Поток словесной грязи лился из его рта неостановимо, как прорвавшаяся канализационная труба.
Прикосновение покаяния.
«Павел привык к хорошей жизни. Отец-депутат с детства внушил ему, что в мире есть лишь две категории людей: те, кто доит, и те, кого доят. Если он хотел чего-то добиться, следовало следить, чтобы не оказаться во второй группе. Для этого полагалось заводить связи. Оказывать услуги. Узнавать ценную, часто грязную информацию. И самые полезные знакомства заводились именно в институте. Отец обещал пристроить Пашеньку в бизнес, а потом и на своё место. Нужно было лишь подождать.
Леся ему даже не нравилась. Слишком худенькая, слишком замороченная. Он любил пофигуристее и поглупее. Просто Славик-дружок поспорил, что ему не удастся замутить с этой недотрогой. Только олух не учёл, что у Пашеньки имелся болт с резьбой на каждую хитрую гайку. Предложение подвезти, настойчивые уговоры и бутылка воды со снотворным. Это всё, что потребовалось, чтобы разложить тупую сучку на заднем сиденье. Не нужно было выкаблучиваться и отказываться, когда просят по-хорошему!
Несколько постыдных фотографий, с точки зрения девицы, конечно, и Паша смог вертеть ею по щелчку пальцев. Он же подсунул Лесе первую дозу, просто чтоб меньше возникала и морозилась. Сука подсела быстро и начала бесить, а тут ещё и люди Гюрзы наседать стали. Долг требовали. Почему бы не решить обе проблемы одним махом? Паша слыхал как-то краем уха, что они с девицами делали, но ему было плевать. Всегда будут те, кто доит, и те, кого доят. Главное – оказаться в нужной категории».
Новообретённое знание пронеслось в голове вихрем, и я почувствовал, как глаза застилает алая пелена. Вкус крови во рту. Слишком сильно сжал зубы.
– …Ноги оторву нахер, слышишь, утырок! Бу-шь выбитые зубы собирать сломанные руками!
Павел оклемался слишком быстро для пережившего Прикосновение покаяния, может, из-за алкоголя или наркоты в организме.
Я ощутил, как пальцы, до сих пор лежащие на его шее, судорожно напрягаются.
Моя! Сестра! Девочка, которая приносила с улицы бездомных кошек. Нарисовала во втором классе нашу семью на ИЗО. В пятом испекла мне яблочный пирог, гадкий, как подошва сапога. Я съел его целиком и даже не поморщился. Боялась грозы. Любила танцевать под Рианну.
Лиса контролирует эмоции… Но я не лиса!
Напрягаются пальцы и, словно в масло, входят в плоть. Я зарычал, выплёскивая ненависть. Сжатое тело юнца закричало. Захрипело. Замолчало.
С мокрым чавканьем, ощущая, как отрываются жилы, я вырвал кусок гортани вместе с трахеей этого ублюдка. Изучая залитые кровью руки, пожалел лишь о том, что не могу убить его второй раз.
