подруга её матери. У старушки была одна особенность – она «отключалась», по её собственному выражению, по несколько раз в день, минут на пятнадцать – двадцать. При этом она оставалась неподвижной, внешне с ней не происходило никаких странностей… Но в эти минуты она пребывала в иной реальности – в своей. Она не слышала телефонных звонков, не реагировала на стук в дверь, не могла поддерживать разговор… Но ведь где-то она находилась в этот момент? Может быть, в своих воспоминаниях? Я была мала, чтобы спросить у неё. А потом она умерла, потому что была уже очень старой – трудно жить, когда тебе столько лет, и ты вынужден находиться попеременно в двух реальностях. Но я отлично помню, как эта бабулечка предупреждала мою бабушку и мою маму: «Звоните мне несколько раз подряд, с небольшим промежутком. Я могу отключаться, но я – дома, я жива-здорова. Я приду в себя и возьму трубку.» То есть она осознавала свои «отлучки», знала об этой своей особенности… И прожила она, кстати, очень долгую жизнь. Ну, значит, мне надо тем более успокоиться: завтра проснусь и предупрежу мою семью о своих новых способностях…
Я однажды ездила на Рижский рынок за яблоками для этой старушки, по просьбе моей бабушки. Бабушка вручила мне авоську и строго сказала брать только сорт Симиренко, который она именовала не иначе как симиринки, по природной безграмотности. Бабушка всё волновалась, что продавцы меня обманут. Она так и кричала мне вслед, с порога квартиры: «Смотри, чтобы не обманули!» А куда смотреть? Мне было лет восемь, не больше. Я совершенно не умела считать сдачу и не знала, как выглядят эти симиринки… Я была идеальным покупателем для рыночных торговцев. Не знаю, о чём моя бабушка думала… Лучше бы деда посылала.
Покупка моя состоялась тогда. Я привезла домой то, что требовалось, но я так боялась что-то перепутать и сделать плохо, что и через восемь лет я до сих пор ясно вижу белый мраморный прилавок рынка, приходящийся мне по грудь, я стою к нему как-то боком, робко, чуть в стороне, правее от горы безымянных для меня зелёных яблок и шепчу бойкой продавщице в белом фартуке: «Это симиринка?..» Сердце прыгает очень высоко и сейчас выпрыгнет прямо через горло на прилавок, спрячется навсегда под яблоками… Я волнуюсь и стесняюсь так сильно, что даже не могу подойти к прилавку «по-человечески»: встать напротив продавца и громко задать ему вопрос в лицо… У меня внутри всё клокочет. Продавщица наполняет мою выцветшую тряпичную синюю сумку и протягивает на ручном безмене: килограмм. А внутри сумки яблок так мало! И я всю дорогу домой сомневаюсь в правоте бойкой продавщицы. Обманула, наверное…
Я тогда не знала, что килограмм яблок – это очень небольшая горка. Скорее, горсть…
И на следующий день мы с мамой поехали отдавать эти яблоки старушке. Она открыла нам дверь и отключилась.
Я помню её сидящей на кухне, за столом. Она смотрит в окно, молчит, а на лице полуулыбка.
