вызывали, и к вам водили, и в «джакузи».
– Всех, кроме постовых, сюда, быстро! – приказал Сан и Перископ выбежал из холодильника.
Здоровяк подошел ко мне, присел на корточки и неожиданно произнес:
– Извини, братишка. Вскипел, не разобравшись. Прости дурака.
Он смотрел в мои глаза, речь его казалась искренней и доброй, а сам он будто стыдился своего поступка.
– Она умерла? – тихо спросил я.
Сержант посмотрел на лейтенанта, тот пожал плечами и ответил.
– Состояние критическое.
– Отпустите ее, – попросил я.
– Не можем, – так же тихо, чтобы никто не услышал, ответил сержант и потупил голову в пол, – пока не можем.
– Зачем тогда вы спасали ее? Ровно для того, чтобы повторить муки, – не выдержал я и расплакался.
Сан не нашел ответа. В коридоре застучали десятки ноги и нарастал гул голосов.
– Господин сержант, все в сборе, кроме троих постовых, двое в городе, Лекарь наверху, – отчитался Перископ.
Командиры вышли из холодильника, а я подполз ближе к двери, чтобы узреть, что происходит.
– В шеренгу! – приказал лейтенант.
Солдаты выстроились в ряд, и я понял, что ошибался в их количестве. Их было всего одиннадцать. Видимо это была не военная база, а лишь объект с охраной.
– Кто это сделал? – громко спросил здоровяк.
Все молчали, и он добавил:
– Мне повторить вопрос?
– Вы про что, сержант? – спросил один из солдат.
– Вы видели кровь на ногах девочки, вот про что я!
Многие из них пожали плечами и закрутили головами.
– Чистосердечное признание, извинение и покаяние смягчит наказание, – произнес Янг, но никто ничего на это не ответил.
Минуту стояла напряженная тишина.
– Это музыкант, по-любому, – наконец крикнул тот самый Грач и указал на меня.
Сан не стал это комментировать и продолжил громким басом:
– Я знаю, что вы нормальные ребята, на которых можно рассчитывать в трудную минуту, но среди вас затесался ублюдок, для которого чужды мораль и честь. Чтобы почувствовать себя мужчиной, именно почувствовать, а не быть им, он надругался над ребенком. Он посмел ослушаться моего приказа. И это был не столько приказ меня как сержанта, а просьба меня как человека. Все мы знаем, что на войне еще и не такое происходит, но, если кому-то из вас это нравится, милости прошу на выход!
– Я не понял, сержант, почему ты нас обвиняешь? – завелся Грач и снова указал на меня. – Он с ней два дня сидел, у него и башню сорвало. Когда у него последний раз было? Захотел перед смертью насладиться. Мы то тут причем? Имей уважение! Тебе звание на дает право так с нами разговаривать! Ты думаешь кому-то из нас было бы приятно с ней это делать?
Во время этой тирады рядового в помещение спустился еще один солдат. У него не было автомата, вместо него в руках у него был стетоскоп. Скорее всего, это был тот самый Лекарь. Он подозвал
