экземпляры, которые не боялись одинокого скитальца. Довольно часто попадались изрешеченные ими человеческие тела. Было легко заметить, где рана оставлена снарядом, а где этими мерзкими существами. Они проделывали в плоти гладкие ямы с белоснежными вылизанными костями. Мыши любили собираться под одеждой у трупов, и от их движений казалось, будто тело подает странные признаки жизни. Иногда грызуны просто спали под убитыми, особенно когда было холодно.
Но эту крысу мне было жалко. И вообще, очень жалко всех животных, в частности домашних, которые не были приспособлены к выживанию в таких условиях. Им досталось не меньше, чем людям. Они теряли, как и мы, все: дом, родных, пищу, конечности, жизнь… Но все-таки они были сильнее нас. В экстремальных условиях животные могут полностью переключаться на врожденные инстинкты и законы природы. Нас же отвлекает множество факторов, которые мешают выживать. Сочувствие, совесть, любовь и тому подобное. До тех пор, пока человек не избавится от этого всего, его шанс умереть в диких условиях будет высоким. Чувства – это то, что сделало человечество сильным перед лицом природы, но слабым перед самим собой.
В начале войны я остался дома вместе со своей собакой. Черной среднешерстной дворняжкой с редкими белыми пятнами. Ее звали Токи. В моменты, когда за окном происходила огненная буря, мы закрывали двери в комнаты, а сами ложились под одну из несущих колонн квартиры. На одеяло, расстеленное на полу. Она боялась и тихо скулила. Прижимая ее к себе, я закрывал ей уши и поглаживал дрожащую морду. Мне самому это очень помогало выдержать весь этот ужас. Дом трясло, и я представлял, что это всего лишь землетрясение. Хотя если хоть немного пораскинуть мозгами, можно вспомнить, что при этом природном катаклизме нужно первым делом выбегать на улицу. Но так мне было спокойнее, тем более что в моем воображаемом мире дом был сейсмоустойчивым.
Это была приблизительно третья неделя конфликта. Фронт находился километрах в сорока от нас и стремительно приближался. Ежедневно и еженощно на город сыпался град боезарядов. От маленьких, которые поражали все и всех в радиусе десяти метров; до огромных, оставляющих от крепких зданий облака серой пыли и жгучего пепла. К этому моменту большинство домов в моем районе были еще целыми. Людей практически не было, кроме стариков, которые не захотели покидать дома, и военного патруля, контролировавшего окрестности. Токи я выгуливал только в темное время суток, и это было проблематично, так как была середина лета с короткими ночами. В темноте мы выходили из подъезда и перебегали через небольшую дорогу. В небольшой прогулочный парк с озером. Там я сливался с тенью ствола большого дерева, часто озираясь и контролируя близлежащее пространство, а собака бесшумно бегала поблизости. Если ночью часто бомбили, то мы выбирали время сразу после артобстрела. Десять минут хватало Токи для всех дел. Иногда она заигрывалась и мне приходилось ее подгонять. Собака с первого раза поняла, что сирена предупреждает об опасности, и при начале жутких завывающих звуков она вмиг оказывалась у входа в дом.
До войны она гуляла минимум два раза в день
