незавершённостью, незаконченностью. Это ещё не финал. Адажио[26] переходит в умопомрачительную полифонию звуков, мелодических фигураций.
Будто нерасторжимо, незыблемо переплетённые лианы в девственных лесах Амазонии, голоса вдруг, подчиняясь одному, слышимому только им магическому зову – приказу, пришедшему из вечности, – в какую-то секунду начинают раскручивать назад, казалось бы, неразрывную спираль этого дивного ДНК из нот – и вот начинаешь различать собственную тему каждого, их точку отрыва. Вначале их такое множество, что трудно проследить, но затем они разделяются – каждый пошёл своей дорогой, но ещё оборачивается – стретта[27] накладывает их один на другой, они перекликаются, одна тема не заканчивается, а перетекает в другую, полифонирует, отражается, аукает, спорит с ней, ещё медлит: разойтись или нет? А потом и сама не отпускает, удерживает третью тему, а та – следующую. Может вернуться или отпустить, но уже невозможно противиться нарастающему приближению новой темы – в вихре расходящихся гармоний, улетающих, затягиваемых в воронку звуков, полемизирующих друг с другом мелодических тем – каждый голос зовёт, уводит за собой в неизвестность. А вдруг там – блаженство? Рай? Бог?
Они уносятся в параллельную тональность, возвращаются в исходную, как будто что-то ищут и не находят. Будто пытаются оторваться, но, уже решившись, всё же оборачиваются, не в силах уйти! Что там, впереди? Пугает ещё что-то незнаемое – а вдруг по той дороге ждут несчастья и смерть? И всё же в споре с судьбой каждый из голосов по-своему побеждает, доказывает, находит всё новые краски созвучий, гармоний, звенящие нити мелодики и новые аргументы, прозревает наконец – каждый в своих муках – истинный путь. Иногда это возвращение к началу, к истокам, к корням. Кода[28] напоминает, с чего началось. Обобщает. Импровизация даст фору драйвовым джазовым изыскам. Каденция…[29] Всё… Как мог так услышать, написать и постичь это Бах, придворный органист, тихий профессионал, всё время работающий на хозяина, отягощённый многочисленными детьми, хозяйственными заботами и вечной нехваткой денег? Как? Хотя, конечно… ОН ВЕРИЛ! Вот ответ. На самом деле он работал для Бога, для Вечности…
Лилька читала об одной истории, которая показывает, каким невероятно виртуозным мастерством исполнителя, какой высочайшей, феноменальной техникой обладал Бах. Превзойти его было невозможно. К концу веймарского периода Бах слыл уже широко известным органистом и мастером клавесина. Известный французский музыкант Луи Маршан[30] в это время приехал в Дрезден и был приглашён концертмейстером Баха посостязаться с ним. Оба музыканта согласились. Однако в день состязания Маршан спешно уехал из города (говорили, что накануне он услышал игру Баха). Баху пришлось играть одному.
Что такое человек перед Вечностью? Маленькая песчинка, пыль мироздания! На краткий момент пробуждаемся мы к жизни и исчезаем – но куда? Становимся снова звёздной пылью? Никто этого не знает, никто
Адажио (итал.
Стретта (итал.
Кода (итал.
Каденция (лат.
Луи Марша́н (1669–1732) – французский органист, клавесинист, композитор и музыкальный педагог эпохи барокко. Служил органистом соборов различных городов Франции.
