но во время тренировки, видимо, тренеру проще было вести себя так, будто она не умеет летать. Из этого я сделала вывод: в нашей группе я одна – Парящая. Так?
– Марианна Васильевна, – неуверенно произнесла я, – нас таких много? Я имею ввиду Парящих…
– Не знаю. Я могу только предполагать, – Марианна легко поднялась с мягкого уютного пуфика.
Я смогла хорошенько ее рассмотреть. Это была невысокая женщина, средних лет, с задорной какой-то мальчишеской улыбкой, смугловатая, с темными волосами длиной чуть ниже талии и темно-карими глазами. Марианна Васильевна была скорее постаревшим подростком, чем зрелой женщиной. Ее движения были резкими и одета она была в свободные джинсы и растянутый свитер. От нее веяло энергией, веселой житейской мудростью и неконфликтностью. Хотя мне не трудно в ней предположить тяжёлый характер, но это, наверное, проявляется только в кругу самых близких.
Марианна Васильевна, как бы между делом, поднялась на носочки и оторвалась от пола сначала сантиметров на десять, потом на полметра, затем ее тело приняло почти горизонтальное положение. Голова была чуть приподнята, словно возлежала на подушке. Казалось Марианна отдыхала на невидимом ложе, может в гамаке… Ее тело чуть раскачивалось, она парила.
– Знаешь, о чем я думаю? – доверчиво как ребенок спросила она, обращаясь, как я думала, ко мне.
– Мм, – промычала я.
– Знаю. – Резко ответила Наталья. О том, что у тебя появилась новая ученица, которая будет смотреть тебе в рот и верить любому твоему слову. Благодарная ученица, не такая, как некоторые…
Я с опаской взглянула на спокойное умиротворенное лицо Марианны. Всю свою жизнь я избегаю конфликтные ситуации и никогда не знаю, как себя вести, когда при мне ссорятся. Но Марианна оставалась невозмутимой, даже безмятежная улыбка чуть тронула уголки ее губ.
– Спасибо, Наташа, за наглядный урок.
Марианна Васильевна перевернулась в невесомых волнах прозрачного океана и очутилась прямо передо мной. Ее глаза оказались выше уровня моего взгляда, и мне пришлось поднять голову, чтобы смотреть на нее. Я и в самом деле почувствовала себя ученицей, отвечающей домашнее задание. Тишина, воцарившаяся в студии, требовала моего правильного ответа:
– Ни при каких обстоятельствах, если, конечно, хочу остаться живой, я не имею права нарушить в своей душе гармонию. Когда я лечу и причём лечу высоко, мои мысли только о любви. Ну? – как на духу выпалила я под строгим взглядом моей наставницы, мгновенно смягчившимся от верно сказанных слов.
Наташа вела машину, снова и снова прокручивая в голове воспоминания о прошедшем вечере. Может, Марианна права, и ей, действительно, не хватает глубины осознания своей греховности? Поэтому ее полеты безопасны и сладостны? Тогда почему ей так неприятны ее слова? Разве на правду нужно так реагировать?
Почему она чувствует где-то в области живота жгучую обиду, которая ее раздирает изнутри, словно чужой
