наслаждаться парением вечером. Так?
– Ты утрируешь, деточка. Но от смысла недалеко, – Марианна Васильевна обвела глазами полутемную комнату.
В ее квартире всегда было слегка пыльно, прохладно и мрачновато. Вместе с тем в комнатах имелся какой-то свой особый уют и шарм. Дом был солидный, крепкий. После смерти мужа Марианна Васильевна сменила тринадцатый этаж новостройки на третий этаж этого дома. Квартира была большая, с высокими потолками, большими окнами, всегда задернутыми темными тяжелыми портьерами. Только в кухне, где Марианна Васильевна обычно консультировала, иногда бывало даже излишне светло.
Московское солнце слепило и безжалостно высвечивало жирную пыль на черной электрической плите. Что я больше всего любила в этой квартире, так это пол… Наливной, блестящий, гладкий, цвета молочного шоколада. Когда я думала, что Марианна Васильевна не видит меня, то я непременно пробовала ее пол в качестве обледеневшей дорожки: скользила словно на лыжах.
– Ты – трюкачка! Мало тебе парить… Ты и парение-то воспринимаешь всего лишь, как торжество тела, не духа! – качала головой хозяйка квартиры. Впрочем, она знала, что не права. Если бы я не относилась к парению серьезно, то,
во-первых, никогда не консультировалась бы, а, во-вторых, меня и в живых-то уже бы не было!
Еще в квартире Марианны Васильевны мне нравились две невысокие ступеньки, скорее даже порожки, которыми со всех четырех сторон заканчивалась квадратная прихожая с огромным шкафом во всю стену. С одной стороны ступени спускались к спальне, с другой – к гостиной, с третьей – к кухне, с четвертой – к детской. Однажды я проходила мимо детской и в приоткрытую дверь увидела большую кровать, на которую было в беспорядке навалено неглаженое белье.
Детская уже давно не использовалась по назначению. Марианна Васильевна последние годы жила одна. После смерти ее мужа ходили нехорошие слухи. Поговаривали, что он был тяжелый человек, и жена его приложила руку к тому, чтобы поскорее освободиться от него.
Возможно, Марианна позволила своему супругу понять то, что не следовало. Ведь оно как бывает? Когда Парящей приходится взлетать или приземляться в присутствии других людей, опасаться особенно нечего. Человеческий разум надежно защищает себя от безумия и не разрешает увидеть то, что не поддаётся объяснению.
Если какому-то событию нельзя присвоить порядковый номер и навесить привычный ярлычок, то это событие остаётся незамеченным. Всё просто…
А в случае с мужем Марианны – не знаю. Неужели, ненависть жены к мужу была так велика, что вместо банального развода случилась смерть? Сделать полет Парящей видимым для обычного человека, значит, свести его с ума, вот, что я скажу.
Однако муж Марианны Васильевны не свихнулся, а сошёл в могилу. Не сходится. Темная история для любопытных умов.
На деле, всё просто. Мужчины, вообще, долго не живут, и Марианна Васильевна тут не причём. Так мне хочется думать.
Эта
