Год выходит именно таким, как и предсказывал Семён. Папа смотрит праздничную музыкальную программу по телеку, я присоединяюсь к нему с миской оливье и мандаринами.
– Кажется, в прошлом году было абсолютно то же самое, – замечаю я, тыча вилкой в экран.
– Ага, как и в позапрошлом, и десять лет назад, – кивает папа.
– Зачем мы тогда это смотрим?
– Традиция, – пожимает плечами он. – Как будто ты оливье очень любишь.
Я опускаю взгляд на свою тарелку: консервы с картошкой и колбасой, политые майонезом.
– Не особо, – подтверждаю я.
– А зачем тогда ешь?
– Наверное, он добавляет какое-то ощущение праздника.
– А у меня ощущение праздника от этих передач, – говорит папа.
Я чищу два мандарина и думаю о том, как и правда мало у нас дома традиций. Стоит ли ставить под сомнение те, что есть? Невкусный салат, скучный концерт по телевизору, неизменный папин новогодний свитер и маленькая искусственная ёлочка с минимальным набором игрушек.
Подарки мы друг другу не дарим с тех пор, как я догадался, что поделки из пластилина никому не нужны. Хотя нет, когда мама жила с нами, подарки ещё были. Наверное, это она их выбирала. Папа же всегда говорил: «Скажи, что тебе нужно, и я постараюсь купить». Я никогда сильно не наглел, поэтому почти каждый раз получал то, что просил.
После двенадцати папа отчаливает спать, а я иду в соседний подъезд.
– Морозов, ты серьёзно? – с порога спрашивает Семён.
– Нет, шучу, – говорю я. – Что опять не так?
– Я уже смирился с твоей нелепой манерой одеваться, но это уже перебор. Зачем ты в папином свитере припёрся?
– Ты же сам сказал, чтобы я в праздничном настроении был! – возмущаюсь я.
– Ага. И где оно?
– Ну вот же, – я указываю на узор из белых оленей на синем фоне свитера. – К тому же я замёрз, а в нём тепло.
– Господи, – шипит Семён, закрывая лицо ладонью. – Мало того, что он ужасный сам по себе, так ещё и слишком большой для тебя.
– Оверсайз, – заявляю я. – Ещё одно слово, и я пойду домой.
– Заходи, – ворчит друг.
– Всё равно не понимаю, нафига я пришёл.
– Мы уже это обсуждали, не начинай.
– Да я даже не представляю, что ей сказать, – говорю я, вешая куртку на крючок в прихожей.
– Скажи: «Привет, я Морозов».
Ну да, Семёну кажется, что всё проще некуда.
– Ладно. А дальше? – спрашиваю я.
– Да какая разница? Дальше можно вообще ничего не говорить.
– А что тогда делать?
– Целоваться, – усмехается Семён. – Ну что ты как маленький?
– В смысле? – я застываю по дороге на кухню. – Я должен целоваться с незнакомым человеком? Ты вообще в своём уме? Знаешь, пойду я всё-таки домой.
Разворачиваюсь, но друг останавливает меня.
– Нет-нет, подожди, – говорит он, выставляя
