просто смешно. Может быть, кто-то умер? Кто-то из профессуры? Или барон Сашка Эльсен?
Митя сам подивился абсурдности мыслей, лезущих в голову, – и тут его осенило.
– Петр Архипович? Что-то с моей препарацией? Скандал?
– Нет-нет. Хоть вы и нарушили все мыслимые правила и вас стоило бы тут же отчислить, если – уж простите за откровенность – не высечь розгами, как в старые добрые времена, но… Хотя вы правы. Отчасти дело касается того, что я видел сегодня ночью.
– Пациент недоволен? – улыбнулся Митя и, уловив ежистый взгляд профессора, тут же пожалел о своей неудачной шутке.
– Да нет. Наоборот. Ваш кадавр счастлив и велел кланяться. Я пришел к вам, Дмитрий Валентинович, как к коллеге. Нет, не будущему, а настоящему. Я видел вашу работу сегодня – и, призна́юсь, восхищен.
Крупцев снова проткнул Митю взглядом насквозь и не спеша продолжил:
– Вы препарировали – как опытный хирург; и справились менее чем за полчаса. Я наблюдал за вами, когда вы меня не видели: вы работали отлично. И когда видели: вы работали превосходно, а я ведь понимаю, что мое присутствие в крайней степени должно было нервировать вас. Но вы, господин Солодов, учли все нюансы и, к моему приятному удивлению, не сделали ни одной ошибки… Да что вы стоите?! Заставляете меня смотреть на вас снизу вверх…
Митя плюхнулся на кровать и принялся было благодарить профессора, но тот волевым жестом остановил его:
– Я, как вы знаете, на комплименты скуп. Вы показали себя вполне созревшим хирургом – и я просто констатирую факт. Ваша благодарность здесь лишняя. Я пришел, повторяю, как к коллеге, и имею к вам очень деликатное дельце…
Крупцев остановился и вновь оглядел Митю.
– Но прежде чем я изложу вам суть, – продолжал он, – дайте слово, что ни одна живая душа об этом не узнает.
– Ни живая, ни мертвая! – подхватил Митя и от собственного голоса ощутил холодок на спине.
– Поклянитесь.
– Клянусь!
После мучительно долгой паузы Крупцев медленно выговорил:
– Моя публичная операция назначена на следующий вторник. Придут студенты, профессура, многие уважаемые хирурги… Будет, возможно, кто-то из попечителей. Академик Гальперин обещал быть. И фотограф «Хирургического вестника» напросился. Так некстати…
– Да! «Уникальнейшая хирургическая практика», – Митя вспомнил афишу на двери анатомички.
– Ну… Не такая уж уникальнейшая… Обычная. Скажем, учебно-показательная… Правда, новым методом, но ничего умопомрачительно сложного. И мне очень нужна ваша помощь, Дмитрий Валентинович.
Крупцев встал. Повернувшись лицом к окну, а к Мите спиной, он ровным голосом продолжил:
– Видите ли, господин Солодов, мои руки мне уже не помощники. Тремор, которым я страдаю, к сожалению, неизлечим. Он не всегда заметен, но стоит только мне взять в руки хирургический инструмент – и он троекратно усиливается. Я даже
