в окна, в силуэты шкафов с препаратами, щурился, чувствуя, как струйка ледяного пота медленно ползет по позвоночнику к пояснице.
С треском, показавшимся оглушительно громким в ватной тишине, включилось электричество, и вновь загорелась операционная лампа над столом.
Митя выдохнул.
И тут же будто выдохнул еще и кто-то другой. Оцепеневший Белкин первым механически повернул голову в сторону бокового яруса, Митя тоже обернулся…
Фигура в темном пальто отделилась от стены. Человек оперся на спинку стоявшего впереди стула и кашлянул в кулак.
Живой человек.
– Так-так, молодые люди! Презабавное зрелище! – Профессор Крупцев спустился с амфитеатра и подошел к операционному столу.
Не снимая перчатки, он пошевелил стальными зажимами на шее «пациента», затем надел очки и минуту, показавшуюся Мите бесконечной, разглядывал свежую секцию.
– Ну допустим…
Крупцев снял очки, отошел от стола и сел на стул, на котором только что сидел Белкин. Оперевшись подбородком на костяной набалдашник своей трости, он изобразил на лице внимание.
– Петр Архипович… – начал было Митя, но Крупцев остановил его взмахом руки.
– Совершенно не важно, что́ вы сейчас скажете в свое оправдание, господин Солодов. Я хочу услышать, что вы делаете. Надеюсь, вы же понимаете, что вы делаете?
Митя отложил скальпель, выпрямился и сбивчиво произнес:
– Выделение сонной артерии. Послойное прохождение. Раздвижение мышц шеи тупым методом. Находим ее… Надо изолировать, перевязать… Дальше послойно ушивается…
Он запнулся и замолчал.
– И что же вы остановились? Давайте, работайте, зашивайте! Или вы хотите, чтобы ваш кадавр вторично умер?
Митя опомнился, схватил приготовленную заранее иглу с кетгутовой нитью и аккуратно, слой за слоем, зашил покойнику кожу. Сделал он это быстро, но без суеты, а когда закончил, осторожно взглянул на профессора. Тот поднялся со стула и неспешно, как на променаде, подошел к столу, отбивая тростью какой-то ритм. Белкин заулыбался Крупцеву во все имеющиеся зубы, но тот даже не взглянул на него, будто они с Митей были в анатомичке вдвоем. Надев очки, профессор снова оглядел труп. Митино сердце стучало так громко, что, казалось, было слышно во всей анатомичке: это ли не самый настоящий экзамен, которого он не ждал и не желал? Митя вдруг понял, что ни капли не волновался во время секции, но вот именно сейчас готов умереть от страха перед Крупцевым.
Осмотрев «пациента», профессор подхватил трость и молча направился к выходу. Митя жадно ловил отзвуки его удаляющихся шагов. На пороге двери Крупцев обернулся и, помолчав секунд пять, вдруг резко выкрикнул:
– Почему без халата и марлевой повязки?!
Митя с Белкиным синхронно вздрогнули. Крупцев ткнул в воздух тростью, как шпагой:
– Игнорируете правила? Хотите сепсис, да? И морду ему всю закапали воском, эскулапы!
Дверь
