пчелиный перезвон,
Вдруг предстала перед дельцом
Рота царских удальцов!
Прокричав, что он стервец,
Заломили парню руки,
Да и тащат во дворец.
Даша в слёзы, очи в муке…
Пока Стеньку доставляли, царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: подкрепился “буша” ножкой, поболтал в кастрюле ложкой. Выпил пива” Оболонь”, выкушал “Молдавского”, нос помял, учуяв вонь, заказал шампанского… Вознамерился опять Пулю строго настращать, вызвать Рельса на допрос, но тут взвод стрельцов принёс – Стеньку…
И пришлось царю слукавить,
Сесть на трон и в позе “браво”
Начать парня наставлять:
– Говорят, ты нужники
Лепишь для народа?
Будто даже мужики –
Есть такая мода –
Исполняя бренный акт,
Кофей пьют и даже в такт
Домино вбивают,
Байки распевают?
А работа-то стоит!
Поле зарастает,
Дажеть трахрут не гудит,
Царство загнивает!!
Как мне энто называть?
Ты же это – помнишь мать?
Ты… тово мне! Не того… –
Снова казус у него.
Видя, что царя клинИт,
ТИмон с помощью спешит,
Подкатил и говорит:
– Царь ишо не оклемался -
Малость лирики набрался.
Ну, а прозою сказать -
Царь усохся горевать:
Царство наше с высоты -
Хоть туды, а хоть сюды -
Выглядит, как мошка
На царёвой блошке.
Стыдно людям показать
С энтой Еврозоны,
Ни Америку достать,
Ни китайцев настращать
Нашею матроной.
Потому царёв указ,
Есть к нему бумага –
На Луну сигать сей час,
И тебе, деляга!
К царству нашему приткнуть,
Лунные просторы.
Тады можно и пугнуть,
Дать под зад и шугануть,
Хошь кого за море.
Тут прорвало и царя,
Он вклинился, говоря:
– И верстою застолби,
На доске изобрази:
Энта лунная земля,
Теперь лично у царя,
Что сидит во стольном граде,
Где кончается Восток,
Он здоров, всегда в наряде,
Пьёть лишь махонький глоток…
Дале царь разгорячился,
С пылу лишку нахвалился
Про достоинства свои.
Даже ТИмон удивился:
“Слепнут оченьки мои -
Вишь, каков наш рулевой!
А на вид-то хуторской…”
Наконец иссяк запас
Лексики
