он не пользовался особым расположением односельчан, – но осиротевшей семье нужно было как-то жить дальше. Несмотря на то что граф приказал выплатить вдове щедрое вспомоществование из-за потери супруга и кормильца, она совсем растерялась. Впервые повязав на голову широкую ленту с косым крестом – вдовий знак, что надлежит носить во время годичного траура каждой женщине, потерявшей мужа, – она как будто сразу постарела на много лет, а главное, утратила желание жить.
Бывало, целыми днями бедная женщина бродила по дому в одной сорочке, непричесанная, и все валилось у нее из рук… Соседки из жалости подкармливали девочек и шептались, что, видно, суждено бедняжкам остаться круглыми сиротами.
Однако этого все же не случилось. К вдове начал захаживать сосед – пожилой и тоже вдовый лавочник Кирдал. В деревне многие ходили в его должниках, так что соседки даже завидовали. Еще бы! Не успела одного мужа схоронить, и вот уже другой у порога.
Мать быстро ожила, снова радостно принялась хлопотать по хозяйству, дом засиял чистотой и на кухне запахло такими любимыми ею свежими булочками… В свободные минуты она сидела за рукоделием, думая о чем-то своем, и на лице у нее появлялась застенчивая и нежная улыбка, как у юной невесты, ожидающей суженого у окошка.
Скромная брачная церемония состоялась сразу же после того, как истек срок годичного траура. Правда, отчим оказался весьма прижимистым и не раз сетовал, что ему, человеку небогатому, приходится по доброте душевной кормить падчериц. Айя краснела и опускала глаза, а Гвендилена вся сжималась от еле сдерживаемого гнева… Горек хлеб, если им попрекают!
Но вскоре и тут все устроилось наилучшим образом – Айя приглянулась одному из графских слуг. Оставалось лишь подождать немного, чтобы она вошла в возраст невесты. Мать обрадовалась и тут же, не теряя времени, принялась собирать потихоньку нехитрое приданое. Даже отчим стал как-то добрее. Еще бы, ведь для девушки из деревни попасть в замок – большая удача! Да и родня, как правило, в накладе не остается… Младшую же, Гвендилену, которая не отличалась особой миловидностью («Худая, как жердь, рот лягушачий, да еще и дикая какая-то… Кто тебя только замуж возьмет?» – бывало, с досадой говорила мать.), решено было отправить в монастырь.
Она и сама давно смирилась со своей участью, но сейчас, глядя на полыхающий над озером закат, впервые задумалась о том, чем заслужила такое – провести всю жизнь взаперти, словно узница в тюрьме? Это было так несправедливо, что девушка почувствовала, как обида закипает в душе и к глазам подступают жгучие злые слезы.
– Смотри! – встрепенулась Айя. – Смотри, что там!
Гвендилена вздрогнула от неожиданности и повернула голову туда, куда указывала сестра. На камне высотой примерно по пояс взрослому человеку, похожем не то на цветок, не то на чашу, покоящуюся на тонкой изящной ножке, что-то сверкнуло в лучах заходящего солнца, да так ярко, что глазам на миг стало больно. Девчонки
