Стрела Сехмет. Василий Погоня

      Она хлопнула в ладоши и крикнула трактирщику, который уныло подпирал деревянную колонну:

      – Эй, Эмаф! Налей-ка нам винца!

      Тот не пошевелился, но заинтересовано осмотрел меня.

      – Что Вам подать, владыка?

      – Вина и что-нибудь из дичи.

      – И мне винца!

      – Никакого тебе винца, Аргифия. Выметайся! Ты, Аргифия, и так уже пьянее Шезму.

      – Послушай, добренький Эмаф, ведь мне нужно это!

      – Не здесь.

      Я улыбнулся и включился в беседу.

      – Дай ей вина, хозяин, чего уж там.

      – Вы её не знаете, господин. Она уже залила в себя полкувшина. Ещё один кубок, и она вообразит себя храмовой блудницей. Не то, чтобы мне не по душе храмовые блудницы, но тамошние жрицы – одно, а Аргифия – совсем другое, они несравнимы, как Сехмет и Баст. От её приставаний все мои гости кривятся и топают в портовые кабаки.

      – Не гневи меня, Эмаф! – Аргифия принялась размахивать руками. – Ты слышал, что сказал владыка? Немедленно подавай моё винцо! Не то я тут устрою разгул почище, чем в подвалах меджаевых. Устрою ведь… как…

      – Хорошо, хорошо, Аргифия, ещё один кубок, последний, и больше ни капли, – трактирщик нацедил два глинных кубка из кувшина, стоящего на столе с одной ножкой.

      Я одним глотком управился со своей порцией. Аргифии же так и не удалось добраться до своего винца. Неверной походкой рванувшись к желанному сосуду, она качнула стол, и разлила вино по столешнице.

      Вполголоса помянув Сета, Эмаф смиренно начал вытирать лужу тряпкой.

      Я смотрел. В моей голове зашумело, сначала издалека, как вой приближающейся бури в тёмную ночь. Она выла всё громче, насвистывая дикую симфонию. У меня на плече задёргался мускул в предчувствии тяжести десяти дебенов, которые я помогу разгружать моим работникам в хранилище.

      Очень медленно я потянулся и сгрёб Эмафа за засаленный ворот. Другой рукой я выдернул палицу и поднёс её к самому его лицу. Ему в глаза смотрела смерть, и, судя по сузившимся зрачкам трактирщика, он это понял.