предать, так как не будет ни одного у нее шанса. Женщины по своей сути нужны всего лишь на полчаса, когда им надоедает спать; в остальное же время они бесполезны и бесцветны, и нет собеседника хуже – даже от зашторенного зеркала ты узнаешь побольше. Критические осмысления, приказы; императивы – отличное слово, замечательное; корреляционная зависимость критики он женщин и наоборот; не спрашивай ничего, Аня, кури; не заставляй целовать себя и раздевать – до черного белья и достаточно: вот она – грань, вот он-барьер; существует лишь критика, нет смысла выводить другое понятие, понимаешь?
– Ты докурил?
– Ну да.
– А. Ясно.
Они сидели и смотрели друг на друга: она – в белье и замерзающая, ты – улыбающийся. К чему приведет этот вечер? К чему приведет эта ночь? Сегодня алкоголь не нужен – а нужно лишь немного терпения и внимания; побольше красно-крепких пачек и поменьше ее просьб, а не то она кубарем вылетит из твоей квартиры, да, все верно.
Вечер шел и нытье правой кисти усиливалось.
5
Белоснежие и покой, полем битвы раскинувшиеся на холодной кровати. Эх, ноябрь – отопления пока нет, вот и приходится довольствоваться теплым одеялом да случайным постельным компаньоном; на войне нет случайных или же совсем неудобных союзников – а значит Аня, обвившая руками твою худую шею, тоже сгодится в качестве подспорья теплому одеялу.
Она странная, да. Односложно отвечающая, молодая и красивая. Так, Аня-Аня… Аня. Имя еще такое, одновременно простое и звучащее одинаково на всех языках мира; полевой цветок и триумф парадокса, заключенный в женщине. Есть еще и другая, дальняя, синтез прошлого, Лиссабона и красного с женщиной; Рите больше тридцати, Ане двадцать три, кажется, а может и меньше – она точно врет, но ты пока не понял, о чем именно. Обжегшийся не понимает сути огня – разве такое вообще бывает? Загадки и домыслы, облаченные в черное белье, лежащие рядом – вот она, вот наша Аня, богиня и рабыня; рот приоткрыт, а дыхание глухо – и красиво, и вульгарно, если смотреть, наклоняя в разные стороны голову.
– Я вижу, что ты на меня смотришь. – прошептала она.
– Я думал, ты спишь.
– Делала вид. Час уже или больше. – улыбается заспанно. – Интересна реакция на сонных людей. Не видел себя? Ох, ну и дурак. Знаешь, ты как…
Поворачиваешь голову к потолку. Снова и снова, опять и опять; возненавидеть бы ее, да пока не за что. Прогнать – так посчитает последним сухарем. Кому какое дело, Миш? Да, еще вчера так было; ведомое укрепило свои позиции, правда, переступив через ступень мнительности и отчаяния, где ведомому и было место.
– Когда пойдешь? – перебиваешь, все так же на нее не смотря. В уголке глаза чернеет маленькое пятнышко – наверное, пересмотрел на солнце несколько минут назад, повернув голову к голому окну. – У меня дела есть.
– Тебя же
