style="font-size:15px;"> Маяк
На следующий день, а, быть может, и в тот же я всё же решился прогуляться к вокзалу. Поезд уже поджидал меня, но я шагал спокойно, без всякой спешки, ведь наверняка знал, что он никуда он не денется.
Я чувствовал, что понемногу свыкаюсь с новой реальностью, и у того был явный признак. Явный настолько, что лучше не сыскать. И заключается он вот в чём: я не смирился с бедственным положением, просто бедственное положение вдруг перестало быть таковым.
Мне было комфортно, ведь всё вокруг стало понятным. Во всяком случае на интуитивном уровне. Я смотрел на распахнутые двери вагона без всякой надежды. Поезд буквально превратился в часть здешнего ландшафта, в нечто такое, на что не принято обращать особого внимания. Но это продлилось недолго.
В проёме показалась девушка, подумалось – проводница. Она натянула шапку, опустила лестницу и резво спустилась вниз. Следом из всё того же ниоткуда появился маленький старичок в чёрном балахоне. Он передал девушке саквояж и палочку для ходьбы, а сам взялся дряхлой ручонкой за перила и нерасторопно сошёл на перрон. Проводница поклонилась низко, едва ли не в пол, и тут же заскочила в вагон. Старичок же кивнул ей вслед и принялся со всех сторон разглядывать облупленный фонарь с перегоревшей лампой. Вдоволь насмотревшись, он осуждающе покачал головой и посеменил в мою сторону.
Я захотел спрятаться, но где там укроешься на этом пустыре. Сел на одну из лавочек и отвернул от старика голову. Думал, что раз я не вижу его, то и он меня не увидит. И, на удивление, эта детская околосолиптистская ерунда сработала. Ничего не подозревающий старик вошёл в город, и я последовал за ним, разумеется, сохраняя дистанцию. Я едва ли не крался, и со стороны наверняка выглядел идиотично, однако в полном безлюдье, как я давно заприметил, были свои плюсы.
Мне показалось, что он толком и не знает, куда идёт, ведь шаг его был совсем уж прогулочным. Да и сам незнакомец выглядел как беззаботный турист, что решил полюбоваться звёздным амурским небом. Но спустя метров двадцать эта иллюзия растворилась, ведь старик юркнул с дороги и чуть поживее пошагал прямо к церкви. Он перекрестился, достал из саквояжа ключ, отпер увесистый чёрный замок и вошёл внутрь.
В церкви одна за одной загорелись свечи. Мне стало не по себе, ведь я тут же нафантазировал, как вся видимая и невидимая нечисть, что скрывается в тёмных переулках, сбредается на огни. Но тёплое свечение пламени успокоило меня, деревянная церквушка вдруг стала маяком, призывающим к себе заблудшие души. Я и был такой душой, потому, ни мгновения не размышляя, вошёл вслед за ним.
Дверь отомкнулась бесшумно, я шагнул за порог и, как мне казалось, остался незамеченным. Наконец, удалось разглядеть незнакомца. Длинноволосый седобородый старец был одет не в подрясник и не в рясу. Ветхое костлявое тело покрывала власяница. Старая, старая, как мир, власяница.
Он быстро переставлял всяческую церковную утварь с одного места на
