поджала губки и сморщила носик.
– То мне наплевать, я сделаю так, что ты ее бросишь! Ты! Сам! Понял? Ты понял? Но это тебе обойдется в тысячу раз дороже.
Я оторопел.
– Ты, что, пойдешь к ней и заявишь: Я спала с твоим мужем!? Так ей то же, как ты говоришь, напле…
– Ты меня не понял. Не она тебя, а ты ее бросишь! – Лада злорадно ухмыльнулась и передернув плечиками, поежилась.
Холодно все-таки. Глядишь простудится… Нет, ну все-таки, настырная у меня любовница! А я – кремень! Кремень, как договорились!
– Лада, ну знаешь! – я поиграл желваками.
– И времени у тебя на размышление – двое суток с хвостиком! – Лада обворожительно улыбнулась ровной ослепительной фарфоровой улыбкой.
– Пока, родимый, мне холодно. Я пошла, – Она уверенно и сильно пригнула меня к себе, потянув за лацкан куртки, нежно поцеловала меня в губы и как лебедь белый поплыла к стеклянной двери вестибюля. Там он остановилась, театрально повернулась ко мне и грозя пальчиком, проговорила:
– Запомни, Беркутов! Я не собираюсь тебя ни с кем делить! – прозвенел под аркой ее голосок, приглушенный уличным говором. Прозвенел и растаял вместе с Ладой, исчезнувшей за стеклянной дверью.
Я задумчиво потер губы, чувствуя, что этот последний поцелуй Лады был каким-то особенным, не похожим на другие ее поцелуи. И это было нехорошее чувство.
Какой-то мужичек, в потертой шапке ушанке, в благоухающем рыбой овчинном полушубке, в массивных валенках, проходя мимо больно задел меня ящиком с принадлежностями для зимней рыбалки.
– Куда прешь, козел! – рявкнул я на него. Мужик присел от неожиданности, шарахнулся в сторону, пробуя плечом на устойчивость каменную колону.
Колона, естественно, устояла.
На завтра у нас было воскресенье. А значит выходной. А значит ни хрена делать не надо. Контора на замке, замок на сигнализации, сигнализация у милиции, Витька Гаршин – мой друг, кореш, дольщик и собутыльник, зависает у Ладиной подруги – Таськи (так уж получилось). Короче, пива выпить не с кем. По сему мне пришлось довольствоваться, что после сытного Марининого обеда я возлежал на диване в буржуазном китайском халате, на котором по атласу золотом были вышиты лупоглазые драконы, одной рукой поглаживая ушибленный давеча живот, а другой сжимая пульт от видика, по которому сонно гонял очередной боевик с Джеки Чаном, изредка выключая ускоренную перемотку, чтобы рассмотреть особливо мордобойные места. Марина на кухне гремела посудой и слушала «Европу-Плюс». Пашка, бороздя пузом просторы плюшевого паласа, устраивал авто гонки «Дойче турен ваген» с ужасным количеством аварий. Изредка из кучки матчбоксовских машинок вываливалось одинокое колесико, дверца или капот. Большой спорт не обходится без жертв. Имитируя губами рев моторов, скрежет тормозов, Пашка гонял машинки взад-вперед, периодически сталкивая их друг с другом, нещадно вырывая с ковра клочья бельгийского ворса. Джеки Чан на экране входил
