ржет душнила. – Снова хвост тебе прищемила? Правильно сделала. Умница девчонка. Всем бы так с тобой!
– Вали уже, – цежу сквозь зубы, сдерживаясь, чтобы не размазать его ухмылку кулаком. – Кретин, блядь. Идеальный, сука. Мамке своей будешь рассказывать!
– А при чем здесь моя мамка?
– Считает тебя уникальным. И тебе, барану, внушила.
– Да пошел ты… Хорошо, что твоей на тебя похуй!
– Лучше уж пусть похуй будет, чем она мне станет говорить, кого натягивать, а на ком жениться!
Понимаю, что не стоит вспоминать Соньку эту его припаренную, которую семейка долбаных прокуроров зачморила и выписала из жизни сынки. Но оно, на пике неутихающего бешенства, само рвется.
– Ты сейчас, блядь, по зубам схватишь… – ожидаемо заводится и Жора.
Пробил ведь по запрещенке. Знаю.
Драться с ним желания нет, поэтому обрубаю словесный понос грубым жестом через руку.
– Отсосешь.
И ухожу.
– Гондонище… – рычит Жора вдогонку.
Вхожу через террасу в дом и сразу же курсирую в свою комнату. Принимаю контрастный душ, одеваюсь и даже расчесываюсь.
За обедом ведьму эту живой и невредимой вижу. С некоторым облегчением выдыхаю. Цела, сучка. Можно расслабиться. Но отчего-то полноценно не получается. Что-то такое качает внутри, будто маятник Фуко завелся.
Так весь день словно в тумане и проходит.
А ночью… Когда я, как обычно, дымлю в одиночку на террасе, со стороны палисадника доносится тонкий вскрик и какая-то возня. Перегибаюсь через перила и… наблюдаю голую жопу Маринки. Она, правда, быстро выпрямляется и одергивает чертово платье.
– Ну, блядь, красота… Только не говори, что через окно «вышла»!
Оборачиваясь, кобра зло сверкает глазюками, но удивленной при виде меня явно не выглядит.
– И не скажу! Тебе ничего не скажу! – шипит на своем змеином.
Завораживающе, сука.
– Вообще с головой не дружишь?!
– А тебе-то что?! Нашелся мне тут святой умник!
– Марина, блядь… – выдаю угрожающе и вместе с тем бессильно.
Что я ей сделаю? Не удушу же. И даже не сдам родакам.
И она это прекрасно понимает. Сладко улыбается и манерно закидывает на плечо сумку.
– Чао! – выкатывает вместе с воздушным поцелуем.
Секунд двадцать тупо таращусь на то, как она пилит по дорожке к выходу со двора.
– Твою ж мать… – рычу взбешенно.
И бросаюсь следом.
Нагоняю уже за воротами.
– Куда собралась ночью, в одиночку, в таком виде? – высекаю с жесткими паузами.
– Музыку слышишь? – выдает Маринка в ответ довольно, будто только и ждала, чтобы за ней пошел.
Блядь, конечно, ждала.
Чертова провокаторша!
– Ну? – подыгрываю якобы лениво.
– Тут
