из мотоциклистов сигналит, и мое сердце буквально взрывается. Уверена, все видят, как вздрагиваю. Затянутая в кожаную перчатку рука указывает сначала на меня, а после на светофор.
«Просто иди, зайчон. Крошечными шагами, через боль, через «не могу»… Двигайся!»
Судорожно втягиваю кислород, подхватываю ускользающий из рук пиджак, вместе с сумкой прижимаю к груди и, наконец, бросаюсь вперед. Шаг, второй, третий… Только после четвертого ослабевшие ноги полноценно слушаются.
Ускоряюсь. И тотчас оглядываюсь.
Уже находясь на второй половине проспекта посреди встречного движения, вижу, как троица трогается.
Что-то тянет внутри… Сердце одурело бахает в ребра. Миллионы электрических импульсов разгоняются по телу. Кровь становится такой горячей и густой, что кажется, словно скипелась и превратилась в комки. Эти комки пульсируют, заставляя нервы звенеть, будто струны под пальцами одержимого бесами рок-гитариста.
Прохожу рядом с футбольной площадкой, на которой в детстве играли, когда осознаю, что обрушившийся шквал эмоций выходит из организма слезами. Они проливаются скупыми, но дико жгучими каплями.
Вдох… Шаг… Выдох… Шаг… Вдох… Шаг… Выдох… Шаг… Все получается.
Как вдруг… Снова рев мотоциклов. Снова парализующий страх. Снова безудержный и неистовый восторг.
Всем телом цепенею, когда сквозь темную арку между домами в мой родной двор въезжает та самая черная троица.
Переднее колесо одного из байков тормозит так близко, что на последних, самых низких оборотах практически проталкивается мне между коленей.
Едва стихает рокот двигателей, два мотоциклиста поднимают щитки шлемов, позволяя узнать себя.
Нечаевы. Как я и думала.
Илья и Егор.
Третий лица не показывает, оставляя визор закрытым.
Но я… Знаю…
– Привет, Ю, – выталкивает Егор едко, словно намереваясь еще сильнее запугать.
Кроме того, он нагло двигает колесом, задевая теплой шиной внутреннюю сторону моего колена.
– Что вам надо? – шепчу сердито и отрывисто.
Я больше не та пугливая зая. При необходимости могу и подраться.
– А что ты можешь предложить? – отвечает вопросом на вопрос тот же насмешливый голос.
– Может, чаю? С цианистым калием.
С кончика моего языка капает яд. Есть еще, что сказать. Причем ледяным тоном. Но сделать это не успеваю.
– Егор, – остерегает «третий».
И я… Тотчас реагирую. Вскидываясь, мечу взгляд в беспроглядную темноту шлема.
Этот голос… Приглушенный, но сильный. Глубокий. Утробный. Богатырский. Резонирующий той силой, что когда-то казалась самой важной, самой настоящей, самой близкой. Сковывающей. Восхищающей. Головокружительной. Плавящей. Покоряющей.
Нечаевы. Это знак качества.
Только вот используют
