закусив лимоном. Валька сморщилась.
– Ну и кислющий, зверюга, – выдавила она из себя, толком не разжевав. – Жалко, что такие люди, как ты и я, – не у дел.
– Ну, ты-то у дел, – неуклюже польстил Вальке Чинарский.
– Это ты называешь «у дел»? – передернула она плечами. – Я, между прочим, педагогическое училище окончила.
– А чего ж детишек учить не пошла?
– Учила одно время. А как началась эта перестройка… ну, не с самого начала, а с девяностых, как завертелась вся эта карусель – нет, думаю, надо выживать. И в торговлю двинула. А деньги, калымные деньги, они, знаешь ли, развращают, – с горьким назидательным пафосом завершила она.
– Ладно, каждому свое. – Чинарский налил еще водки.
Выпив и эту порцию, они переместились в спальню. Валька целую минуту с насмешливым недоверием осматривала сооружение, именуемое Чинарским «ложем». Эта постройка представляла собой воплощение смелой дизайнерской и практической мысли и являлась в разобранном виде широкой доской, выломанной дверью, панцирной сеткой от полутораспальной кровати, старым ковром, полосатым матрасом, обтянутой брезентом периной, темно-синей, в подозрительных белесоватых пятнах простыней, тремя подушками (причем одна без наволочки), потертым верблюжьим одеялом в давно не стиранном пододеяльнике и коричневым синтетическим пледом. Это громадье имело под собой благородную основу – полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина (тома заменяли ножки сконструированной из всех этих элементов кровати).
Собрание сочинений вождя революции достались Чинарскому от отца, члена КПСС с тридцать шестого года прошлого века, истого партийца и закоренелого большевика. Чинарский хотел сдать эту рухлядь в букинистический магазин или продать на блошином рынке, но времени на это мероприятие у него не находилось. А тут один товарищ по пьющему цеху посоветовал ему сохранить труды вождя до будущих времен, когда они станут библиографической редкостью и за них можно будет получить солидный куш. Такие времена все не наступали, поэтому Чинарский, выкинув старый диван, с которого ему так и не удалось потеснить клопов, использовал собрание сочинений согласно вышеуказанному житейскому сценарию.
Кровать располагалась довольно низко над полом. Из окна тянуло холодком. Заметив скептический настрой Вальки, Чинарский насупился.
– Мне, между прочим, обмен предлагали – квартира-то в центре. Я мог при желании выменять ее на равноценную – только в спальном районе – с хорошей доплатой… Но решил, что не стоит.
– Может, зря, – меланхолично пожала плечами Валька. – Мебель бы нормальную купил…
– А зачем мне она? Что, плохое ложе? – Он с вызовом глянул на любовницу.
– Не знаю, я на нем не лежала, – вздохнула Валька.
– Ну так попробуй, ложись на перину – мягче будет.
Оставив Вальку один на один с «ложем», Чинарский отправился за остатками водки и пивом. Когда он вернулся, Валька раздевалась. Ее природная скромность обрела в густом сумеречном свете стоявшей на полу
