в полыхающее облако, которое разбудило в нем нечто, вырвавшееся на свободу. Каждый удар был заслужен – в тот момент Энки нисколько не сомневался в своем праве вершить суд.
Но облако развеялось, и пришла растерянность.
Несколько раз Энки подумывал вернуться в комнату хранителя, правда, не знал зачем: то ли продолжить наказание, то ли принести заживляющую мазь.
В смятении Энки оглядел собственные покои. Знакомые стены, расписанные витиеватыми узорами, давили, не позволяли сделать вдох. На полу валялось то, что осталось от хрустальных статуэток. Каждая из них стоила гору золота – слуги шептались об этом, но сам Энки едва ли задумывался о цене. Не задумался он и о суровом наказании, которое может постигнуть девочку.
Энки чувствовал себя дураком. Если бы он сразу пошел к хранителю и заступился… Если бы вовремя остановил… А смог бы? И что сказала бы семья, узнай, что Энки лезет в дела хранителя благочестия? Он так долго старался доказать отцу и матери, что достоин служить семье!
Энки застыл посреди гостиной, и вся энергия разом его покинула. Небо за окном светлело – близился рассвет.
– Я не побеспокою, друг мой? – В арочном проходе появилась высокая фигура Шархи. – Значит, ваш хранитель ослепил девочку?
– Она случайно забежала в храм и увидела мой поклон.
Шархи не выглядел удивленным.
– Я знаю семью мудрых, которая примет ее.
– Просто так примет? Она замарала себя наказанием.
– О, мой друг, поверь, это не станет препятствием. У них нет детей, и любое усиление семьи в их же интересах. И потом… Видишь ли, это семья западного народа. Ашу'амир нет дела до наших наказаний. В семье мудрых она не будет знать нужды.
– Но разве мы можем… решать судьбу ребенка? – спросил Энки. – Мы не вправе. Родная семья девочки…
– Отказалась от нее, – закончил фразу Шархи. – Могу поспорить, что они поспешили вычеркнуть ее имя из родовых книг.
– Они могут передумать…
Шархи невесело усмехнулся, ничего не ответив.
– Пусть хотя бы останется в родном городе, среди своего народа…
– Никто из нашего народа ее не примет. Мой друг, девочку выкинули как клейменную дурным поветрием. – Шархи поднял с пола обломок розового хрусталя и с интересом осмотрел его. Указательный палец осторожно прошелся по острой кромке. – Семейство, о котором я сказал, недолго пробудет в городе. Если хотим передать им девочку – нужно спешить.
– Ты встретишься сначала с ее семьей? Может, у них есть план, о котором мы не знаем.
Уверенности в голосе Энки не было. Он не представлял, по каким заветам живут высокородные, – все его знания были поверхностными и приличествовали жрецу.
– Что ж, мне несложно наведаться к ним, хотя я и не самый желанный гость.
Шархи ушел, сжимая в руке осколок.
После его ухода Энки удалось до полудня забыться тревожным
