сегодня, понятное дело, степняки не станут. Кумыс будут лакать и девок булгарских нудить, – недовольно высказался князь. – Чего уж теперь таиться? Посылай гонца к Добровиту, пусть начинает.
Получив приказ, передовой отряд ринулся на штурм, таща длинные лестницы и для бодрости задорно матерясь.
– Бова, ну что ты лестницу дёргаешь туды-сюды? Беги ровнее, будто в отхожее место, – ворчал позади приятеля Чиж.
– Робяты, наддай, а то перестреляют нас булгары как куропаток…
– Как чижей, – буркнул недовольный замечанием приятеля Бова.
– … пока до стены добежим, – хрипло прокричал боярин, отбив мечом стрелу на излёте. – Глянь, что творят, изверги. Крепостной вал горячим маслом поливают или разведённым в кипятке коровьим жиром. Старые уловки. Наддай, говорю, – заслонился щитом от стрелы. – Бросай в ров мешки с землёй и соломой, да вязанки хвороста, – пересекши ров поскользнулся и громко шмякнулся на скользком от жира валу.
– Бова, ну чё разлёгся, лестницу к стене приставляй, – запалённо дыша, вразумлял упавшего неподалёку от воеводы приятеля Чиж.
– Чего замерли? На стену лезьте, – подбодрил дружинников десятник Возгарь, помогая приставить к стене лестницу, на которую сверху полилось кипящее масло, а рядом с десятником грохнулся оземь и покатился вниз огромный каменюка.
Сверху на головы штурмующих летели камни и горшки с раскалёнными углями, которые подожгли накиданные в ров хворост и солому.
– Гори-им, карау-ул, – заблажил Бова. – Бежим, братцы, – кинулся наутёк, подталкивая перед собой упирающегося Чижа.
– Куда, стой! – пытался остановить бегущих дружинников десятник.
И тут, в придачу к прежним бедам, распахнулись ворота, и, прикрываясь щитами и выставив копья, вышла колонна булгар, воодушевлённо метеля отступающих гридей «в хвост и гриву», по мысли Возгаря.
«Так нам и надо. Не хрен улепётывать без оглядки», – вместе со всеми бежал к роще десятник.
Русичи беспорядочно отступали бросив лестницы и волоча раненых и убитых.
Взять город «на копьё» не удалось.
Самыми удачливыми в этот день оказались печенеги.
Сын хана Кури, Кухт бесконечно кланялся орущему на него Святославу с трудом пряча смех в раскосых глазах и выполняя просьбу отца на грубость князя словами и действием не реагировать.
Когда сбросивший нервы князь замолчал, переводчик одним предложением перевёл длинный монолог Святослава: «Русская командира очень сильно ругается», Кухт, дружелюбно улыбаясь, ещё раз поклонился, и, приложив руку к сердцу, покинул княжеский шатёр.
Два следующих дня русское воинство, раскинув в дубраве стан, сколачивало лестницы из толстых дубовых брусков взамен потерянных, и осваивало сборку камнемётов, которые русичи называли «пороки». Особые умельцы мастерили таран.
Святослав со стороны реки поставил лодьи
