постоянно, чтобы не портить форму.
Пока голодала – иногда стреляла у какого-нибудь дедка. По пятницам.
В общем, он посмотрел, как я – курю, натужно глядя в потолок.
Ну и мне, вообще-то, на самом деле было надо. Покурить. Осознать, что он – знает.
А он тяжело вздохнул и сказал:
«Хреново мне, Ир…»
И – замолчал.
Я – посмотрела на него. На его мрачное лицо. Он – затоптал бычок. Подхватил сигареты с зажигалкой.
Встал, вышел.
Вернулся, забрал камеру.
Вышел.
Хлопнула дверь.
А мне внезапно показалось, что он – ушёл насовсем. Ну, что я вообще останусь тут жить. Редактировать. Есть. Спать. Учиться. Поступлю. Отучусь.
Но всё – без него.
Дёрнуло – догнать. Мелькнуло – а кто я ему? Ну и какая я вообще. Потом – мысль, что он это играет, чтобы вовлечь в лабиринт.
А потом… потом я вспомнила его лицо в ярости. И угрюмое. Затянулась, затоптала.
Поняла, что оно – не демоническое, а просто человеческое очень красивое.
И вот это понимание – спустило лавину мыслей и эмоций. Которая началась потихоньку. С мысли, что раз он – человек… что если он – человек, я могу попробовать глянуть на себя с его точки зрения.
Потом мелькнуло, что его точка зрения – офицер спецслужб. Который, судя по издательству, разбирается в общении. То есть во всех этих стилях, скрытых смыслах, гипнозе, закладках и прочем. И что это – его работа.
Ну а потом – покатилась лавина. Оценки меня и его. Всего.
Ну, начиная тем, что Шерлок Холмс бы легко сложил версию про самооборону от изнасилования… вытащив и посмотрев на княгиню. И попав под мой голос.
И заканчивая тем, что увидев, что – жесты, и я – вмысливаю, он подумал, что – нашёл, с кем отдохнуть от работы. Где – слова, слова, слова. Много болтовни. Очень часто – тупой, ни о чём. Или без единой мысли, вложенной в неё.
То есть… он, наверное, понадеялся, что – нашёл, наконец, с кем можно поговорить.
А потом меня накрыло стыдом и болью, что в его глазах, я – подводка от шпионов противника. Которую, просчитав его, подбросили втереться. И что это он во мне – демона, который ловит в лабиринт.
И я – застыла, погребённая осознанием, что мы… поймали бесконечный зеркальный коридор. Где оба думают про другого, что…
И всё сказанное и сделанное будет восприниматься через паранойю. С подозрением. Без доверия.
Хотя я…
А вот тут меня добило наглухо. Пониманием, что я сама – совершенно точно не смогу вдумать в зрителя что-то, что не хочу сказать честно и явно.
Ну, первую неделю в городе плакала от омерзения, как говорят пустое, или вообще орут как скот про рефлексы. Ну, слова-то вроде человеческие, но за ними – жрать, размножаться, опасность.
Глотком… чего-то в полную жажду, стало даже когда говорили одно, думая другое. Но – хоть что-то думая по-человечески.
Боялась, что сама разучусь общаться. И – покоробило. Вдумывать
