Папа никогда не оставался безучастным к просьбам и проблемам других, был отзывчивым и доверчивым человеком. Это порой выходило ему боком.
Мама рассказывала историю, как однажды папа ехал на поезде, только что получив зарплату. Особо не задумываясь, он оставил все деньги в куртке и отошел в тамбур покурить со своим новым знакомым, а вернувшись, купюр уже не обнаружил. Мама сильно на него ругалась, но что поделать? Вот такой он был простой рубаха-парень…
Отец любил нас с сестрой, сестру даже немного больше. Марина не была его родной дочерью – мама родила ее от первого мужа. Папины родители не уставали напоминать отцу, что любить приемную дочь нужно больше, чтобы она не чувствовала себя обделенной родительским вниманием. Уделять ей больше заботы, проводить с ней больше времени, ведь про родного ребенка ты и так никогда не забудешь, потому что он твой. Бабушка с дедом были очень мудрыми людьми. Впрочем, какого-то дефицита отцовского внимания я не испытывала. Наоборот, я считаю, что радушие и доброжелательность я переняла как раз от папы, впитала ее в детстве как губка и сделала частью своего характера.
Мама работала бухгалтером, и, глядя на нее, я думала: когда вырасту, буду заниматься чем угодно, но только не этой профессией! Она постоянно была занята своей работой, и на нас у нее совсем не хватало времени. Конечно, она нас тоже очень любила, хоть и была более строгой, чем отец. Двое детей на руках, много работы, муж постоянно в рейсах – хочешь не хочешь, приходилось проявлять характер, чтобы удержать все на плаву. Сложно уследить за детьми в одиночку, родственников, которые помогли бы, в городе нет, а оплачивать услуги няни не позволяет семейный бюджет. Поэтому мамину строгость я считаю оправданной и даже необходимой, а ее умению совмещать ежовые рукавицы с теплыми и нежными объятиями удивляюсь по сей день.
Одно из самых ярких моих детских воспоминаний – как мама приучала меня к горшку. Странно, наверное, что в память врезалось именно это. Но что поделать? Такая уж я странная. Не зря с детства не хотела быть как все. Стою я в коридоре, вижу метрах в двух горшок и осознаю, что мне так не хочется им пользоваться! Нужно до него дойти, снять колготки, трусы, усесться и повторить действия в обратном порядке – к чему столько трудов? Меня же еще только начали учить этому сложному искусству, и, если я прямо сейчас написаю в колготки, не обременяя себя всеми премудростями взрослого способа похода в туалет, вероятно, ничего страшного не произойдет.
– И ты писаешь в колготки?
– И я писаю в колготки. Осознанно! Потому что совсем скоро так беззаботно этого будет уже не сделать.
Все за и против взвешены, решение принято, дело сделано – и я, довольная, стою посреди коридора в мокрых колготках и кричу: «Мама, я пописала!» Мама смотрит на меня, на горшок, снова на меня – и говорит: «Ну вот же, горшок совсем рядом… Ладно, ты еще маленькая, наверное. Ничего страшного».
– Прокатило.
– Ага, шалость удалась.
