коленом в нос. Брызнула алая кровь, мгновенно окрасив траву её любимым цветом. В глазах девочки загорелся интерес к происходящему, она судорожно вздохнула, и её лицо озарила холодная улыбка. "Скоро. Скоро ты насладишься этим цветом сполна,"– шепот в голове заурчал, как довольный кот.Алиса почувствовала что-то похожее на счастье, скользнула в комнату и пошла в сторону комода. Там она нашла свой старый рюкзак с трофеями, которые собиралась взять с собой. Старинный нож блеснул сталью, словно приветствуя девочку. Алиса не смогла с ним расстаться. Она почти с любовью провела подушечкой указательного пальца по острому лезвию. Похоже, супругов Бакеров ждёт небольшой сюрприз.
Лето 1978. Приют Святой Марии.
Я прекрасно помню тот день, 25 августа 1978 года. Мне недавно исполнилось пять лет. Я обожала бабочек и красный цвет, а вот темноту и утреннюю кашу терпеть не могла. Никому не позволяла расчесывать меня, поэтому бант на моей голове всегда оказывался немного правее, чем следовало. Я неизменно любила смеяться. Да, до пяти лет я точно часто смеялась, кажется, я это помню… Несмотря на пребывание в приюте, жизнь казалась мне чудесной. Воспитатели меня любили, возможно, даже искренне. Дети из детского дома меня не обижали. Старшие даже в какой-то мере оберегали меня. Я была их всеобщим маленьким белокурым ангелом. До пяти лет я искренне думала, что меня так зовут. Только взрослея, поняла, что мое имя – Алиса.
Я была добрая, точно, да… Не злая, нет… Добрая и очень доверчивая. Был один мальчик, старше меня года на четыре, который постоянно меня дурачил. Например, уверял, что лягушки могут летать, если их подбросить и отвернуться. Или говорил, что если залезть высоко на дерево, можно увидеть, как утки сношаются (что это значит, я не знала, но у него был такой загадочный вид, когда он это произносил, что непременно хотелось залезть повыше и увидеть чудо своими глазами). Конечно же, я верила каждому его слову. Но не держала зла ни на него, ни на других ребят. Я внимала их речам, искренне пропитываясь, но, к радости своей, не бросалась проверять.
Видимо, именно поэтому я ему поверила и не испугалась – было ли действительно страшно, я не помню. Этот высокий взрослый мужчина казалось будто всегда был рядом. Его звали Роберт.
Как и любой оставленный ребёнок, я жаждала быть необходимой. Взрослые манили своей таинственной притягательностью. От старших я слышала, что он был сторожем, и охранял нас. Так я решила, что ему можно доверять. Поэтому с радостью принимала от него конфеты и ловила для него бабочек. Дяде тоже нравились бабочки. Ещё ему нравилось, когда я садилась к нему на колени, хотя он почему-то начинал потеть и чаще дышать. Мой наивный детский разум не видел в этом никакой угрозы.
В тот день, 25 августа, меня окутала тьма. Или, может, я сама превратилась в неё… Я, как обычно, принесла дяде самую красивую бабочку, какую удалось поймать за день. Он поднял меня на руки и отнес в свою рабочую сторожку, чтобы попить чай с конфетами. Мне казалось, что с дядей Робертом я в полной безопасности. Порой
