быстро перебирал тонкими зазубренными лапками, спасаясь от нас. – Да только иногда как захочется с кем-то поболтать часами, а никого и нет. Только я и трупы. Чем старше становишься, тем быстрее возрастает потребность говорить. Толи хочется поделиться своим опытом, толи быть уверенным, что не сдохнешь в одиночестве. Это, наверное, и есть кризис среднего возраста. Кто-то вдруг разочаровывается в том, чем всю жизнь занимался, находит себя в чем-то новом, кардинально меняется, делает то, на что никогда не решался…
– Убивает, – предложил я.
– Убийцами не рождаются, а становятся, да. Ну, тут уж кому как повезет. – Он повел рукой с зажатой сигаретой. Пепел упал на мысок его туфли. – Разве вся прелесть в том, чтобы оставаться таким же человеком, каким был вчера? Разве интересно жить, когда ты годами не меняешься?
Это явно был камень в мой огород.
– А с Джереми тебе стоит быть помягче. Он все же сирота, пусть и при живом отце. Дэвид только спал и видел, на кого бы его повесить. И хорошо, что на тебя. Ты можешь многому его научить, а он, в свою очередь, научит еще десять человек. Того и глядишь, наша полиция станет лучшей в мире.
– Я спешу, Роберт. Спасибо тебе.
– Да за что же? – рассмеялся он. – Надеюсь, мы здесь больше не увидимся. Но я не прочь встретиться с тобой в неформальной обстановке. Ты, я, Дэвид, а?
Если я сейчас же не уйду, то останусь до вечера слушать тирады Роберта. Поправив шляпу, я развернулся к машине, махнул Джереми; он в мгновение ока оказался за рулем. Только опустившись на сидение, я велел ему уезжать отсюда как можно быстрее, закрывая дверь на ходу. Роберт наблюдал за нами в полном недоумении, застыв на том же месте, где я сбежал от него.
– Вы не могли бы закурить? – спросил Джереми, сбросив скорость, когда мы отъехали на приличное расстояние. – У меня в носу и во рту стоит этот убийственный запах. Ничем не перебивается.
Я исполнил его просьбу. Пришлось приоткрыть окно, иначе дым выел бы нам глаза.
Мне страшно не хотелось ехать на ковер к Дэвиду и трепаться с ним часами. Но приказ есть приказ. Джереми был очень сосредоточен на дороге или же, правильнее сказать, на своих мыслях. На нем не было улыбки, яркий рыжий цвет волос превратился в русый; веснушки, усыпавшие все лицо, больше походили на капли грязи; большие зеленые глаза стали карими и потеряли живость. Уж не знаю, почему терзалась и рвалась его душа, от моих ли слов или от других переживаний. Мое присутствие сыграло на нем? Что поделать, такая у меня аура, или как его там, энергия, пусть.
До самого департамента никто из нас не проронил ни слова. На мой вопрос, не соблаговолит ли он пойти со мной, Джереми ответил, что подождет здесь и отвернулся к окну. Мне-то все равно что у него творится в душе и в голове, но пока Джереми со мной, не хочу, чтобы он терял время, просиживая штаны в обиде. Я протянул ему материалы дела.
– Ознакомься. Соберешься блевать – куда угодно, только не на фото, хоть на них мало что видно.
V
Я
