да такая темнота, будто это темнота из-под всех мостов что ни есть в целом свете под этим одним собралась.
И солнце сразу поблекло, здесь, на нашей стороне, и жара тут же отошла; из-под моста, как из глубокого колодца, холод: и кожа гусиная, и сердце зябнет.
– Ух! – ухнул Фенек и разбил молчание.
– Может, обратно? – предложил я тогда.
– Как обратно? – вопросом на вопрос ответил Женя.
Я большим пальцем, остальные – в ладонь, за спину потыкал. Женя оглянулся, пожал плечьми:
– Это дорога туда, – сказал он и ткнул пальцем под мост.
– Тогда, может, найдем другую дорогу, чтоб обратно?
– Рано, – сказал Женя. – Нам пока туда, – и снова пальцем под мост.
– В объезд, может, – предложил я.
Ехать под мост решительно не хотелось. Мост кидает тень на асфальт и получается черта, которая отстоит от самого моста на несколько метров, всего на пять-шесть. И от черты этой, будто и нет ничего – такая темень.
Да только ведь не может такого быть, чтоб там ничего не было! Где тьма, там рождаются чудовища, сама тьма и порождает их – редких страшилищ порождает она. Разве не лежит-притаился там Горыныч? Все три огненных его хайла разверсты и только и ждут, как в которое-нибудь из них ровнехонько на велике въеду я и даже и не важно в какое именно: головы-то, хайла-то три, а желудок у Змея – один единственный. Разве не сидит под мостом черт? Да не такой, который луну из озорства к себе в карман крадет и на котором можно за красными ботиночками по небесам скататься, а сам. Такому, гиене, и глотать тебя не надо, засалит и того хватит. А если что и пострашней?!
Я посмотрел на Фенька, а он в темноту под мостом не отрываясь смотрит-вглядывается. Костяшки снова белые, а на лице все веснушки его, все рыжинки его потухли вдруг.
– Да где тут объезд? – беспечно отвечает Женя и снова вопросом.
– Я не знаю, где тут объезд, не я нас сюда завез, – огрызнулся я. – И как нам туда лезть?
– У меня есть фонарь, – сказал Фенек и робко пальчиком в фонарь на моем велике. Ну, то есть велик-то не мой, велик-то Фенька, а я на нем только еду, вот Фенек и говорит поэтому, что фонарь его.
– Поехать или идти? – сам себя спросил Женя. – Всем вместе или по одному?
И стоит, бороду натирает двумя пальцами, большим и указательным.
– Там темно, а фонарь только один и только у меня… – я осекся, но тут же поправил себя, – …то есть у Фенька. Если поедем, а там что-то есть, мы можем на это что-то напороться. И если это что-то большое или хуже того острое, то будет плохо.
– А если пешком, – сказал Женя, – света совсем не будет.
– А мой фонарь? – напомнил Фенек.
– Гореть будет, но мало, – сказал Женя. – Чтоб горел хорошо, надо быстро ехать, такая машинка.
– Понятно, – протянул Фенек, разочарованный своим фонарем.
