деревни. Они были словно птицы с ярким оперением, случайно залетевшие в это мрачное и безмолвное место. Барсик, скрытый за потемневшими от времени стенами часовни, наблюдал за ними с опаской. Он не знал, что заставило этих людей приехать в Куршу—2, какова их цель. Их мир – мир ярких красок, звонких голосов и легкомысленного смеха был ему чужд и непонятен. Барсик чувствовал себя зрителем, случайно подсмотревшим сцену из спектакля, поставленного в далеком и незнакомом ему мире.
Солнце, уже низко стоящее над горизонтом, окрашивало пыль, вздымающуюся от шагов путешественников, в розоватый оттенок. Они медленно продвигались по развалинам, словно призраки прошлого, ожившие в этом забытом мире. Каменный лед древних стен еще хранил следы былых пожаров и взрывов, их поврежденные контуры угадывались в разноцветных пятнах ржавчины и плесени.
Барсик лежал на развалинах часовни и наблюдал за путешественниками. Его глаза, полные мудрости, следили за каждым их движением, за каждым шепотом, за каждой фотографией, сделанной ими. Он видел в них и удивление, и печаль, и трепет перед величественной трагедией, поглотившей их мир. Каждый из путешественников вел свой дорожный журнал, записывая свои впечатления, как бы пытался уложить в слова безмолвный крик разрушенных стен. Их ручки скользили по бумаге, оставляя черные чернила на белом фоне, запечатлевая последнюю каплю уходящего времени. Фотоаппараты щелкали без умолку, передавая каждую трещину, каждый осколок стекла, каждую неровность бетона. Путешественники фотографировали развалины как памятник ушедшей цивилизации, как могилу угасшей мечты. Барсик не понимал их желания запечатлеть страдания, однако чувствовал, что их интерес не был пустым. В их глазах он видел отблески угасшего пламени, ожившие воспоминания о трагедии, поглотившей Куршу—2, о мире, который они потеряли, но который еще жизненно сильно был в их сердцах. Кот чувствовал их боль, как свою собственную. Он понимал, что поиск прибывших людей не был просто туристическим приключением. Это был поиск истины, поиск ответа на вопрос: «почему?». И хотя Барсик не мог им ответить, он мог только сочувствовать, мог только помочь в их грустном путешествии по разрушенному миру.
В один из дней путники подошли к часовне, где покоился Архибальд. Барсик, с замиранием сердца, наблюдал, как они с почтением оглядывают ее, читают выцветшие надписи, отдавая дань уважения неизвестным душам.
Кот, наблюдая за удаляющимися спинами путников, испытывал странное чувство. Не было того холодного безразличия, которое ощущал от всех прочих, кто когда-либо проходил мимо развалин Курши—2. В их присутствии он чувствовал тепло, словно они делили с ним невыразимую печаль.
Это было странное ощущение. Будто они не только видели руины, но и чувствовали их душу, их историю, их боль. Это было не простое любопытство, не просто желание запечатлеть красоту разрушения, а нечто больше. Это было сочувствие,
