не распечатанными в то учреждение, по спискам которого они задержаны».
Стол № 1 передавал письма под расписку цензорам-руководителям (стол № 3). Те, в свою очередь, – цензорам (стол № 4), «оставив себе не менее 50% того, что [направлялось] каждому цензору». В обязанности цензоров-руководителей входил также контроль над работой их подчиненных, проверка меморандумов, составление на их основе ежедневной сводки. Письма с меморандумами передавались цензорами-руководителями на «осведомительный стол» (стол № 7). Отсюда задержанные письма или меморандумы пересылались «в соответствующие учреждения». Осведомительный стол также составлял общую сводку по данным цензоров-руководителей. Кроме того, был стол № 5, контролировавший работу сотрудников. Дальнейшим пунктом движения перлюстрированной переписки был стол № 6 (стол заклейщиц). Его сотрудники, по инструкции, «приводят конверты в первоначальный, по возможности, вид, тщательно их заклеивая, и передают всю корреспонденцию обратно на стол № 1», который сдает ее в почтово-телеграфную контору под расписку220.
К сожалению, в нашем распоряжении нет писем с меморандумами за эти годы, и мы не можем оценить, какой процент корреспонденции сопровождался меморандумами и куда они направлялись.
Простые письма непосредственно из почтово-телеграфной конторы поступали на «секретный стол». Затем вся корреспонденция (за исключением задержанных писем) шла на распределительный стол, и «дальнейшее ее движение ничем не отличается от движения заказной корреспонденции». Не подлежали цензуре телеграммы и письма правительственных учреждений и лиц, а также «частная корреспонденция, адресованная на имя членов ВЦИК, СНК, членов коллегии НК [наркоматов] и ЦК РКП».
Относительно международной корреспонденции не подлежали просмотру переписка правительственных учреждений и лиц, а также частная корреспонденция, «если на конверте обозначено соответствующее учреждение и письмо запечатано его печатью», «письма дипломатических агентов нейтральных и дружественных нам государств», а также «частная переписка правительственных лиц РСФСР по особому списку»221.
Как видно, по сравнению с дореволюционным временем число «неприкасаемых» значительно расширилось. В начале 1922 года высшие руководители РСФСР разбирали жалобу Н. И. Бухарина, бывшего тогда членом ЦК и кандидатом в члены Политбюро ЦК, на вскрытие письма, посланного ему через посольство РСФСР в Вене. По этому поводу полномочный представитель Республики в Австрии М. Г. Бронский дал сначала устное объяснение 29 января 1922 года комиссии в составе членов Политбюро Л. Б. Каменева и И. В. Сталина, а затем написал письменное заявление. В конечном счете вопрос обсуждался 9 февраля 1922 года на заседании Политбюро ЦК с участием Бухарина. Было решено принять заявление Бронского «к сведению». Доказывая непричастность своего учреждения к вскрытию данного письма, Бронский, в частности, писал, демонстрируя тогдашнюю
РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 10. Л. 287–288.
Там же. Л. 284, 285, 288.
