style="font-size:15px;"> Он вспыльчив, но всегда отходчив,
С ним князь Репнин, завистник был.
И Павлу часто, между прочим
Об Александре говорил.
Что он смеётся над уставом,
Мундиры не во вкус ему.
Что государство под ударом,
Такой, как он, тут ни к чему.
– Довольно! В Кобринское, в ссылку! —
Тут Павел в гневе осерчал.
– Пусть съездит отдохнёт в побывку
Чтоб здесь мне не воображал!
Едва Суворов здесь обжился,
Как предписанием агент.
К нему коллежский заявился,
Сказав, что кончен уикенд.
Пора в Кончанское именье,
Фельдмаршал не собрав вещей
Уехал в миг без промедленья,
Не пригубивши, даже щей.
И под Николенским надзором,
Стал наш Суворов проживать.
Окинувши именье взором,
Дубиху смог облюбовать.
Прекрасный двухэтажный домик,
Стоит на горке небольшой.
Удобная беседка, столик,
Ребят ватага, шумный рой.
С фельдмаршалом играли в бабки,
Бросали камушки вокруг.
И попадали в цель с накатки,
Для них Суворов – лучший друг.
Любил фельдмаршал во светёлке,
Бои былые вспоминать.
С ребятами сидеть у ёлки,
И тонкостям всем обучать.
Однажды вечером в стон вьюги,
Раздался чей-то гулкий стук.
Полковник Павла Толобухин,
Вручил пакет из первых рук.
Ну, вот и вызов долгожданный,
«…Виновного пусть бог простит…», —
Писал так Павел, друг желанный,
Да, было видно, что он льстит.
Писал: «Прибудь скорее в Питер,
Судьбу Италии реши.
Тебя заждался римский лидер,
Забудь былое, поспеши.
И он приехал, разобрался,
Собрал несметные полки.
К Вероне тот час же помчался,
Верона пала, у реки.
В Адде французы закрепились,
В местечке Сен-Джервазио.
Ну, а суворовцы явились,
Там где не ждали их давно.
Застав врасплох, ударив силой,
Разбив французов в пух и прах.
Суворовцев на всех хватило,
Чтоб именем вогнать всех в страх.
При переходе через Альпы,
Старик здоровье подорвал.
Он не услышал пушек стрельбы,
Столичный фееричный шквал.
Обещанный приезд в карете,
Был в Петербурге отменён.
На императорском совете,
Суворов Павлом был клеймён.
