выйти замуж.
– Хммм, ваш живот… не беременны ли вы?
– От кого бы мне забеременеть! Нелепица! У нас недостаточно зерна, которое можно отдать в качестве приданого, поэтому я осталась старой девой!
– Похоже, все зерно в вашем доме припасено исключительно для вас.
Под смех окружающих Кэи внимательно изучил ее лицо и продолжил:
– Вам лучше всего подойдет мужчина с элементом дерева!
– Где мне найти мужчину с элементом дерева?
– Отправляйтесь на северо-запад от дома.
– На северо-запад? Вы, должно быть, шутите! Там одни горы! Где я найду там мужчину? – возмутилась женщина.
Хёнсон сверкнула глазами и сказала:
– Ваш дом, случайно, находится не на горной тропинке?
– А вы откуда знаете?
– Я почувствовала исходящий от вас аромат азалий, которые, как говорят, цветут только на той тропинке.
– Правда? Неужели я пахну азалиями? – переспросила женщина. Несколько секунд назад она была злой, как попавший в капкан кабан, но теперь покраснела и застенчиво за-улыбалась, словно поросенок, катающийся в цветочном саду.
– Должно быть, вы с раннего детства гасили по ночам все огни в доме, боясь, что нагрянут волки. Но в тех горах нет ни волков, ни тигров. Таких зверей там нет!
Хёнсон удалось заинтересовать присутствующих, и теперь те внимательно ловили каждое ее слово.
– Однако есть люди, похожие на зверей!
Ах, те самые лесорубы, которые недавно устроили переполох на рыночной площади?
– Когда они теряются в горах, то дрожат, словно птенчики! Представьте, каким спасением им покажется освещенный дом! А какой неземной покажется девушка, если предложит им кувшин воды, чтобы утолить жажду? Настоящей феей…
Ах, остаться ночью наедине с мужчиной-зверем…
Все были поражены хитрым, но простым ответом знатной дамы.
– Настоящей феей, говорите?..
– Все остальное – в ваших руках. Решите ли вы помассировать его уставшие плечи или подать горячую еду, а потом, возможно, заняться… другими делами. Не мне вас учить. В конце концов, я редко покидаю внутренние покои[6].
Услышав это, женщина расцвела.
– Уж я-то не буду сидеть сложа руки! Сегодня же скуплю все свечи и фонари, что есть на рынке, и зажгу у себя дома!
Поблагодарив Хёнсон, женщина радостно убежала.
Кэи тем временем чувствовал себя глупо. Из-за решительных действий этой юной особы его репутация лучшего сводника оказалась под угрозой. А вдруг его обойдут? Пока люди расхваливали молодую госпожу, Кэи, преисполненный ревности, подобно Чан Ноксу[7], молвил:
– Что, по-вашему, произойдет, если в государстве Чосон на семь лет запретят любить?
Собравшиеся вокруг дружно ахнули.
– Что
В эпоху Чосон женщины редко выходили из дома, особенно в начальный период династии. Это было связано с конфуцианскими идеалами, которые оказали глубокое влияние на корейское общество. Согласно конфуцианским представлениям, женщины должны были соблюдать «три послушания»: в детстве – от отца, в замужестве – от мужа, а после смерти мужа – от сыновей.
Чан Ноксу (1480–1506) была известной исторической фигурой Кореи, которая жила в период династии Чосон. Изначально она была куртизанкой, но позже стала влиятельной наложницей корейского министра Ёнсан-гуна, который позже стал королем. В исторических рассказах описывается, как Ноксу не только активно вмешивалась в политику, но и использовала свое положение для того, чтобы манипулировать королем, подстрекая его к жестоким и необдуманным действиям. Такое поведение породило представление о ней как о завистливой и амбициозной наложнице, которая не колебалась использовать свои чары и влияние для достижения личных целей, даже если это стоило жизни другим. Эти рассказы, хоть и могут содержать элементы легенды или преувеличения, формировали образ Чан Ноксу в культурной памяти Кореи как завистливой и беспринципной женщины.
