«насколько мне известно» в его устах означала то, что информация является на сто процентов достоверной. Нюх у Бориса был лисий, плюс аналитические способности на уровне не доступном Артему. В их компании Борис всегда уравновешивал порывы фонтанирующего идеями и планами Фомичева, который отличался, как и большинство начавших восхождение в эпоху первоначального накопления капитала бизнесменов, склонностью к риску и авантюрам. Если мнение Фомичева не грех проигнорировать, то с умозаключениями Райхмана принято было считаться. Однако Стрельцов находился в таком эмоциональном состоянии, что принимать во внимание слова Бориса уже не желал. И не мог.
Помимо злости его душила еще и обида. Дураку ясно, что двое его друзей уже обсуждали вопрос за его спиной и все давно решили. А теперь играют спектакль, уговаривают, вразумляют. Сволочи!
– Артем, ты ведешь себя…
– Как? Как неразумное дитя? А вы уже договорились? – перебил Райхмана Стрельцов.
– …неконструктивно. И, кстати, никто еще ни о чем не договаривался.
– А я и не буду!
Фомичев промолчал, а Борис покачал головой.
Злость улетучилась. Выплеснулась водой вместе с бранью и громогласными выкриками. А вот обида осталась. И огорчение. Оттого, что его друзья – самые старые и близкие – его не понимают. И даже не желают сделать попытки понять. Райхман в чем-то прав, конструктивный разговор не получался. А спорить и ругаться надоело.
Стрельцов поднялся из-за стола.
– Еще раз повторяю: продавать свою долю я не намерен! А что вы там надумали – ваше дело. – Демонстративный взгляд уперся в настенные часы. – И вообще мне домой пора.
– Артем, не руби с плеча, подумай, – ненавязчиво попросил дипломатичный Борис. – До пятницы время есть.
Стрельцов мотнул головой так, словно ему натянули на глаза повязку и ее нужно было сбросить без помощи рук.
– Пока.
– Счастливо.
В отличие от Райхмана, Валера до прощания не снизошел. Дверь, снабженная фиксатором, хлопнуть не могла по определению.
Серебристый тонированный «ландкрузер» маячил во дворе дома номер двадцать пять не первый час. Местные жители, заходя в подъезд или, наоборот, вырываясь из его темной утробы, на миг останавливались, удивленно разглядывали чудо японской техники и лишь потом отправлялись по своим делам. В ареале распространения обшарпанных блочно-пятиэтажных хрущевок малосемейного типа и раздолбанных еще в прошлом веке проржавленных «москвичей» столь шикарные «зверюги» не обитали. Самым продвинутым авто во дворе считался старенький «Форд-Скорпио», принадлежащий отставному военному из второго подъезда, поэтому сверкающая громада «ландкрузера» поневоле притягивала взор. Если большинство жителей просто машинально отмечали несоответствие окружающей обстановки и роскошной машины, пожимали плечами и сразу же благополучно обо всем забывали, то вечные, как мир, бабульки на лавках активно мыли кости неизвестному
