припала к животному, потрепала за гриву и прошептала:
– Потерпи, моя хорошая, потерпи…
После введения снотворного Настя обрабатывала гнойные раны на морде и во рту лошади.
Три дня она не отходила от больных лошадей. На четвёртый день показала, как обрабатывать раны, и собралась было сесть в машину, как услышала за спиной:
– Что же вы, Анастасия Алексеевна, не пришли… Я так ждал вас!
Настя оглянулась.
Рядом с ней стоял Пётр Александрович.
Он подошёл ещё ближе, поцеловал Настину руку и произнёс:
– Я готов доставить вас домой, моя дорогая. Пусть помощница едет сама. Мы с вами отбудем несколько позже. Мне нужно сделать некоторые дела. А вы нужны будете мне для обсуждения отчёта на будущем собрании. Помните, я говорил вам о премии?
Помощница Насти скривила лицо.
– Ну я тебя предупреждала, – выпалила она. – Зинка тебя в покое не оставит.
Настя испугалась и сказала Петру:
– Делайте свои дела, я домой. Встретимся там.
Пётр Александрович остался недоволен отказом Насти, махнул рукой и пошёл прочь.
Приехав домой, Настя ждала его. Он не пришёл.
Мать Тамары чувствовала какую-то вину.
Уложив детей спать, отправилась к нему сама.
Дойдя до дома Петра, Настя остановилась. Услышала, как её окликнули.
Зинка в одно мгновение оказалась рядом. Руками упёрлась в бока, глаза вытаращила и грозно прошипела:
– Куда собралась, Настенька?
Настя не испугалась.
– Здравствуй, Зина, – произнесла она спокойно. – Да вот, к Петру Александровичу иду. Котёнок у него болен. Лапка сломана.
Зина пыхтела как самовар. Насте казалось, что от неё даже пышет самоварным жаром.
– Лапка, говоришь… Ну-ну… Что-то ты зачастила к нему.
– А отчего я не должна ходить к нему? – возмутилась Настя. – Пётр Александрович – человек свободный. У него, Зина, очень вкусный кофе. Попробуй как-нибудь обязательно.
Настя понимала, что играет с огнём, но захотелось Зинку позлить ещё больше. И ей это удалось.
Зинка вдруг стала захлёбываться в собственных словах. Она сыпала на Анастасию ругательствами, угрожала.
Настя развернулась и пошла домой.
На душе было скверно. Совсем запуталась Настя в этой жизни. Ей казалось, что каждый, кто рядом, подливал в её огненное сердце керосин. Не было такого человека, который направил бы на верный путь.
Марфа Игнатьевна не спала.
Сидела за столом и вышивала.
– Ты чего так быстро? – поинтересовалась она. – Неужто Пётр Александрович такой скорый?
– Такой вот скорый, – ответила Настя. – А чего медлить-то?
Марфа Игнатьевна покраснела, отложила свою вышивку.
– Ты, Наська, за языком следи, дети у тебя. А ты вроде и не птица вольная, а
