поддержать себя на земле.
Царство желания можно рассматривать как иллюстрацию роли желания45 и драйвов в циклах становления. Через материальность языка (то есть протосимволическую матрицу, в которую рождается ребенок и которая состоит из наименования, образа другого и неясного желания, которое это наименование может обозначать (Эйерс 2012, 21)) субъект обосновывается в «мире». Здесь под «миром» я подразумеваю ту фильтрацию шести оснований чувств, которые вызывают распознавание феноменов через желание другого. Через аналитическую процедуру «траверса фантазии», в которой субъект берет на себя ответственность за чужое желание, действующее через него, приводя себя в бытие там, где оно (чужое желание) было, jouissance драйва приходит к преследованию реального наслаждения (Финк 1999, 158). Это появление субъекта как драйва является субъективной позицией в Реальном. Я утверждаю, что именно здесь, посредством собственно практики Дхаммы, происходит отказ от преобладающих связей воображаемой и символической функции, или «уход из дома в бездомность». Именно здесь, на этом уровне протосимволического, драйва и jouissance (который, по определению, ставит практикующего ближе к структуре психоза, чем к структуре невроза), Путь действительно полностью применим в своей глубокой сверхнормальной составляющей.
Рисунок 3. Статуя Будды в храме Боробудур, Магелан, Центральная Ява, Индонезия, 2016, цифровое фото, Евгений Тимофеев.
Во время медитации випассана я рассказал своему учителю, досточтимому Джотинанде, о болях и невыносимой телесной интенсивности, которые я испытывал в теле-уме. В ответ он рассказал мне притчу об укрощении слона. Сначала слона привязывают к столбу дыхания цепью осознанности, чтобы он не убежал обратно в лес чувственных переживаний, жажды, привязанности и колебаний между удовольствием и страданием. И только когда он перестает бушевать, болеть и сетовать, его отпускают, чтобы укротитель слонов (Будда Дхамма) мог приступить к своей работе.
Тогда я понял, как жажда быть живым и неспособность наблюдать болезненные ощущения просто как они есть – как болезненные ощущения – с терпеливой выдержкой вызывают страдания. Я понял, как цепляние за ощущение хорошего, комфортного и живого связано с самоощущением – созданным на основе того, что оно причиняет «мне боль», – вызвало возникновение ярости и невыносимой интенсивности «негативного» Реального. Поняв это, я испытал благодарность, сострадание и проблеск отпускания – «утоление» дуккхи.
«Слон» – это метафора нетренированного человеческого ума – ума, отождествленного с желанием следовать чувственным влечениям и ментальным формациям и управляемого этим желанием. В этом желании субъект создает условия для избегания боли и цепляния за удовольствие и сталкивается с их последствиями в камадхату в соответствии с принципом «эквивалентности космологии и психологии». Неизбежными последствиями являются становление, рождение, распад
Как отмечает Ластхаус, kāma в kāmadhātu можно перевести как Эрос, имея в виду «всю область чувственного удовольствия, особенно если учесть, что эта область включает в себя принцип удовольствия как мотив всех действий и интерпретаций». (Ластхаус 2002, 83)
