не пробиться – высший маг колдовал. Умел, ветров сын, свое от чужих глаз прятать. Видно, было что хоронить.
Только однажды, на малое мгновение, вспыхнуло в туманной круговерти заговоренной княжьей судьбы бледное девичье личико, прядка рыжая, а следом за ним – семицветные глаза, небесный плащ. Цыкнула Безносая на любопытного старика: не лезь, песий хвост, куда не велено.
С тех самых пор опасался Болеслав думать о Черном князе. Не проведала бы Погибель…
Задумавшись, старик вышел из пустого темного шатра. И едва не столкнулся лицом к лицу с самим многомудрым князем Казимежем. Словник торопливо склонил голову, выставив на обозрение владыке круглую блестящую плешь.
– Эк, хорош, – с удовольствием крякнул Казимеж. – С тебя бы, батюшка, на стенах картины писать. И благообразен, и кроток. Знать, в былое время грешил много?
– Как есть грешен, – скромно ответил Болюсь. – Несу за свои грехи повинность добровольной бедности и нищенствования. Не подарите ли грошиком во искупление прегрешений?
– А грошиков по числу грехов? – засмеялся Казимеж. – Так, чай, у меня в казне столько не наберется. Уж больно благостен у тебя вид.
Веселость давалась князю с трудом. Под глазами правителя залегли глубокие тени, кожа казалась желтоватой и тусклой – видно, рано начал праздновать дочернюю свадьбу бяломястовский господин. Однако держался истинным хозяином, головы не клонил, смотрел прямо, с усмешкой.
– Ты, говорят, батюшка, грядущему под подол заглядывать прыток? – спросил он, испытующе посмотрел в глаза старому пройдохе.
– Коли и погляжу, так вреда не будет, – с притворной кротостью ответствовал Болеслав. – Какой от меня вред в такие-то годы. Один погляд. И Безносая в постелю не берет, даже ей, костлявой, помоложе надобно.
Князь слушал старикову болтовню рассеянно, но терпеливо, а Болеслав болтал да поглядывал на господина. Знать, не по базару погулять вышел Казимеж, по делу забрел в линялый шатер. Вот и заливался соловьем Болюсь, набивал себе цену.
– Раз уж ты такой глазастый, глянь и для меня, – вполголоса проговорил Казимеж.
Видно, трудно далась князю просьба. Не позволяла гордость и осторожность господам словничьим ясновидением пользоваться. Будущее – ткань непрочная, ткни – и уж прореха на прорехе, увиделось одно, а случилось другое. Да и приврет вольный словник, недорого возьмет. А как не приврать, если будущее увидишь такое, что расстегивай ворот под острый топор. Это тебе, князь, не «к сердцу прижмет»… Может, и сказал бы Болюсь о том, что видел в княжне Эльжбете, но побоялся. Переменится грядущее, треснет, как копейное древко, да тебе же, старая плутня, щепкой в глаз угодит.
– Далеко ли смотреть? – шепнул Болюсь.
– Недалече, – ответил Казимеж. – Знаешь, о чем спросить желаю. Свадьба сегодня…
Казимеж замолчал, нахмурил брови, тряхнул под полой монетами.
– Позволите
