остановилась и повернула голову. Рядом со слугой стоял и мой любезный спаситель.
– Давай поможем, Карт, – обратился он к слуге, а потом повернул своё красивое лицо ко мне, – милый юноша, далеко ли тебе идти?
Он назвал меня милым… Правда юношей, но это детали.
– Туда, – я махнула на избушку Тилли, ощущая, как щёки заливает румянец.
– Нам почти по дороге, – сообщил Эгберт, перехватывая у меня из рук мешок с овощами, который пихнул недовольному Карту, а бидон с молоком понёс сам.
– Господин, я у вас в неоплатном долгу, – попыталась я как-то выразить свою невыразимую признательность.
– Полно, – улыбнулся Эгберт, – скоротаем путь разговором? Скажи, милый юноша, как тебя зовут и чьи это дивные украшения, что ты мне продал.
– Али.. Тод, – я чуть было не ударила себя по лбу освободившейся рукой, – меня зовут Тод. А украшения эти моей матери.
Когда я шла продавать украшения, то заранее решила, что скажу насчёт украшений. Поскольку сестёр у меня не было, то логично, что украшения перешли мне.
– А где сейчас твоя матушка? – спросил кареглазый красавец.
– Она в другом мире, – честно ответила я, чувствуя, как на глаза навернулись слёзы.
– Соболезную, Тод, – отозвался Эгберт. – У меня тоже не осталось ни отца, ни матери, хвала господу, хозяин моего отца был так добр, что воспитал как родного.
– Сам маркиз Виены, – вставил слуга с таким тоном превосходства в голосе будто сам являлся этим маркизом Виены.
– О, да вы – маркиз, моё почтение, – растерялась я.
– Я не маркиз, – оборвал меня Эгберт, – и не унаследую ни титул, ни состояние моего покровителя, у него есть собственные дети.
Я что-то понимающее пробурчала и нить разговора истончилась, но Эгберт решил начать с другого конца:
– Ты был когда-нибудь влюблён, Тод?
Я на секунду опешила. Что сказать? «Ну, в общем-то мне нравился один парень, а теперь, кажется, ты – мой новый объект обожания»?
– Нет, – ответил я. Тоду в отличие от Алины никто не нравился.
– А вот я влюблён, – задумчиво проговорил Эгберт, и я ощутила укол ревности, на которую не имела права, но укол этот был очень болезненный.
– Очень повезло вашей избранницы, – сухо отозвалась я.
– Нет, это мне повезло, – ковырял мне свежую рану Эгберт, – Селеста – самая прекрасная девушка во всей Виене. Чистая и добрая душа.
– Это для неё будет подарок? – Поинтересовалась я о дальнейшей судьбе своих украшений.
– Да, Тод, для неё.
Что ж, пусть хоть так. Странно, но мне было приятно, что на возлюбленной Эгберта будут украшения, которые носила я.
– Только вот её батюшка и он же ваш заботник такого мезальянса не допустит, – напомнил о себе Карт.
При этих словах Эгберт сразу сник.
