Сводить этот чудовищный букет к политической подоплеке – попросту нелепо… – говорит Прилепин о Есенине в одном из интервью.
Версии убийства поэта стали плодиться еще в 80-х годах прошлого века, в 90-х стало возможным не только говорить, но и печатать то, что раньше было нельзя.
Одна из основательных работ в этом ряду – книга питерского писателя и литературоведа Виктора Кузнецова «Тайна гибели Есенина» (1997), дополнявшаяся и переиздававшаяся. «В исследовании впервые использовались недавно еще секретные архивно-документальные источники из труднодоступных фондов (ВЧК-ГПУ-НКВД, МВД и др.)… В.И. Кузнецов представляет новые факты и аргументы, убедительно доказывающие убийство великого русского поэта», – говорится в аннотации. Но в общем-то надежных документов, которые поставили бы жирную точку в «деле» Есенина, и не обнаруживается. Тем не менее автор сводит все сюжетные линии к главному «злодею и ненавистнику» поэта – Льву Троцкому, делая местами легкие прокладки: «…И все-таки Троцкий вряд ли отдавал приказ убить Есенина; вполне может быть, он лишь санкционировал его арест в Ленинграде, дабы «проучить» поэта-скандалиста, уклонявшегося от суда. Причем, полагаем, санкция последовала полуофициальная, адресовалась она одному из его ближайших оруженосцев (подразумевается Яков Блюмкин – террорист, чекист, разведчик, организатор спецслужб, охранник Троцкого. – О.Ш.). Последний на допросах бурно реагировавшего поэта, возможно, переусердствовал, что и привело к трагическому финалу».
Свою «убийственную» версию выстраивает писатель, публицист Наталья Сидорина, автор книги «Златоглавый. Тайна жизни и гибели Сергея Есенина» (2006 г., изд-во ОАО «Янтарный сказ», Калининград): «Поэта убили вечером 27 декабря канделябром, затем инсценировали его самоубийство через повешение… Писатель Борис Лавренев писал в «Красной газете» (Ленинград, 1925 г., 30 декабря): «Мы разошлись с Сергеем в 1918-м году – слишком разно легли наши дороги. Но я любил этого казненного дегенератами мальчика искренне и болезненно. И мой нравственный долг предписывает мне сказать раз в жизни обнаруженную правду и назвать палачей и убийц – палачами и убийцами, черная кровь которых не смоет кровавого пятна на рубашке замученного поэта», – цитирует Лавренева Сидорина.
Как вообще в «Красной газете» могли появиться такие строки – с явным намеком на палачей из ОГПУ? Не укладывается в голове! Но если взять не отрывок, а всю статью молодого тогда, очень эмоционального питерского литератора Лавренева «Казненный дегенератами», окажется, что имелись в виду не дегенераты-чекисты, а дегенераты-имажинисты, богемное окружение Есенина. Такое можно было печатать. Прилепин приводит более пространный отрывок из «Красной газеты» (№ 315, вечерний выпуск):
«Литературные шантажисты, которые не брезгали ничем и которые подуськивали наивного рязанца на самые экстравагантные скандалы, благодаря которым, в связи с именем Есенина, упоминались и их ничтожные имена. Не щадя своих репутаций, ради
