я протиснулся мимо шкафа, помыл руки и оглядел себя в маленьком круглом зеркале. Блин. Сто процентов будет синяк.
Завтра будет весело.
4
Симон
– Что это у тебя с лицом? Подрался? – поинтересовался Алекс утром – точнее, в полдень, – вместо приветствия. Он подходил к двери квартиры, я же как раз выходил.
– Нет, – ответил я с легким раздражением. Я уже понимал, что родители зададут мне аналогичный вопрос. С той лишь разницей, что в отличие от Алекса они усомнятся в правдивости ответа. – На шкаф налетел.
– Ай!
– Угу!
Он, ухмыляясь, скрестил руки, оглядывая синяк.
– Тебя одного никуда отпустить нельзя. В следующий раз я за десятку в час готов тебя сопровождать.
– Спасибо, но я сам разберусь.
– Угу, заметно.
Я вздохнул.
– Сто пудов, мои родители с катушек съедут, когда это увидят.
– Ах, точно. Сегодня же семейный ужин. А можешь «заболеть», и мы возьмем чего-нибудь в греческом ресторане и погамаем, – предложил Алекс, и звучало, прямо скажем, соблазнительно.
– Не, не пойдет. Иначе… мать только еще больше волноваться будет.
Алекс, легко согласившись, пожал плечами. То ли не заметил моего короткого замешательства, то ли проигнорировал.
– Я только предложил. Тогда покеда, и наверни там за меня!
Мы пожали руки. Мне нравится, что Алекс не задает лишних вопросов и не комментирует всех и вся. Потому что на самом деле я не хотел отказываться от семейного обеда из-за бабушки Лотты. С тех пор как она полтора года назад сломала себе шейку бедра и чуть не умерла во время операции, я стараюсь проводить с ней как можно больше времени. И тот факт, что в свои почти восемьдесят она снова встала на ноги, граничит с чудом. Так, по крайней мере, сказали врачи. Когда она лежала в коме, я нашел в подвале потрепанного мишку, которого она подарила мне маленькому, и ночью, как ребенок, тайком плакал, уткнувшись в его облезлую шерсть. Стыдно, конечно. Но так было надо. Чтобы днем быть опорой маме и сестре – как папа.
Кстати, про сестру. Мне пришла в голову идея, каким образом можно обойти неудобные расспросы родителей.
По дороге на вокзал я вытащил телефон и набрал Норе сообщение:
Можешь сделать мне одолжение?
Когда я напишу, выйди, пожалуйста, к калитке и принеси свою косметичку.
Не спрашивай, все объясню позже.
Зачем тебе моя косметика?
Я со стоном закатил глаза. Мне ли не знать, что моя младшая сестра сделает ровно наоборот и еще учинит допрос?
Просто сделай, окей?
А что тебе нужно?
Нахмурившись, я прочел Норину эсэмэску. На улице было холоднее, чем я думал, и по плечам побежали мурашки. Надо было поверх футболки надеть свитер.
