style="font-size:15px;"> Юра придвинул пепельницу и закурил.
– Конечно. Я не знаю, насколько у вас близкие отношения и говорил он тебе или нет,– гость сделал затяжку, – Сережка – подозреваемый в убийстве.
Тоня перестала крутить в руках полотенце и присела напротив, прикрыв рот изящной кистью.
– Да-да, именно такая реакция и у меня тоже была. Я не знаю, что он вытворил, но уверен, что невиновен, я помогу чем смогу, конечно, но не мне решать.
– А теперь про то, почему мы сюда ворвались, прости, кстати. – Юра докурил, бросил бычок в прозрачную пепельницу и накрыл руку собеседницы. – Когда он хочет побыть один…
– То он едет ко мне, Юр. – Тоня безэмоционально перебила, глядя вдаль на высотки.
– Нет, он едет на съемную квартиру. Как же объяснить… Еще в далекие двухтысячные, я уже не помню, при каких обстоятельствах, я познакомился с одним мужиком, он в свое время работал риэлтором. А я, понимаешь, искал квартиру для отдыха, ну, грубо говоря, вторую. Для секс драгс энд рок-н-ролл, чтобы на месте жительства соседи не жаловались. – Он поднял свои светлые брови. – И он показал мне квартиру отца, которую тот как раз решил сдавать. Богатые были немерено, а все мало. Но это ладно. Риэлтор уже давно живет где-то на просторах Евросоюза, а вот отец все так же сдает. Но не совсем.
– Подожди, тебе налить чего-то? И в смысле – не совсем?
– Чай, если можно, зеленый.
Девушка кивнула и принялась копаться в ящиках белого фасада кухни.
– Квартира раньше сдавалась мне посуточно, а теперь, когда легкомысленные вечеринки до утра заменились избирательным и созидательным самокопанием для извлечения чего-то вечного, то я, точнее, мы, начали платить аренду за месяц. И делаем это каждую календарную страницу.
– Зачем?
– Для уединения. – Юра сказал это и задумался, ведь на самом деле, не считая сегодня, он не был там уже почти полгода.
– Ну допустим, – по задумчивости гостя девушка и так все поняла и не стала задавать вопросы, а поставила на стол две кружки, – Сережа сейчас при чем, я поняла, что квартира, уединение – и?
Юра жадно хлебнул чай и вытер рукавом несколько капелек с подбородка.
– Он психанул. В том числе и на меня, я так думаю. Понимаешь, вот эта запрещенка, она же мне назло. Кто приедет его вытаскивать? Юрец. А мне это уже вот тут. – Он показал двумя пальцами в район кадыка.
– Так не ехал бы, делов. Я терпеть не могу это саморазрушение, причем добровольное. Он не ребенок, чтобы так носиться. Обрекающий себя на это должен все знать и брать ответственность. Ты просто очень эмпатичен, Юра. Ему бы это на пользу, так сказать, собственные шишки.
Юра всегда замечал, что Тоня кладезь мудрости, она часто говорила то, что можно было обдумывать целые сутки, впрочем, и сейчас он был пронзен насквозь.
– Мне его жалко, ты бы знала, как. Но поддаться ему – все равно как стоять на арене, приманивая быка красной тряпкой, а потом отвлечься на пролетающую
