ты плачешь? – смущенно спросил женский голос; его обладательницу Бьерн тащил в укромное местечко неподалеку от ямы, куда он частенько заваливался на мокрую траву и засыпал сладким сном младенца, когда забывал о предупреждениях Оскара и не дожидался его, а сил добраться до дома не было. А когда ему удавалось изрядно напоить женщину, давно укравшую его сердце, то пользовался той полянкой в лесу – еще не до конца пропитая совесть не позволяла ему заявляться домой с женщинами и устраивать пьяные оргии на глазах у детей. Бьерн жалел их, своих малышей с грустными голубыми глазами, наблюдавших каждое утро за его падением, стоило ему открыть дверь, и размышлял, что иногда проще повеситься, чем быть таким никчемным, вечно нетрезвым отцом.
Любил ли он их? Он старался не задумываться над этим вопросом.
– Не твое дело. Заткнись и греби.
– Если ты переживаешь из-за Оскара, то…
Бьерн ударил ее так, что она упала в канаву; ни захныкала, ни закричала – ничего.
Наступила страшная тишина, и пьяный Бьерн на секунду протрезвел.
– Эй, ты жива? Ау… Ты меня слышишь?
Прошло еще некоторое время, прежде чем она застонала от боли, медленно приходя в себя. Бьерн с облегчением вздохнул, плюхнувшись рядом и окатив ее грязью.
– Какой же ты урод… И зачем я вообще связалась с тобой?!
– Прости меня, принцесса, я не специально – ты же знаешь, что нельзя говорить о подобном, когда я пьян… Тебе не больно? Дай поцелую, где болит…
Бьерн попытался обнять ее, но она отстранилась; оба сидели, покачиваясь, в мутной луже.
– Да пошел ты. Я – домой. Меня ждут.
– Никто тебя не ждет, кроме меня. Никому ты не нужна. Мы – изгои, поэтому нам нельзя разлучаться – поодиночке ведь не выжить.
– Фу, от тебя несет, как от навозной кучи, хоть бы иногда перерывы делал между пьянками, что ли… Не лезь ко мне.
– Ну, я же тебя… Это самое. Ну, поняла, короче… Пойдем, не будем терять время, а то весь хмель выйдет, и потом ничего не захочешь…
Бьерн, шатаясь, кое-как встал и удумал взять на руки свою спутницу, но ватные ноги, не выдержав нагрузки, заплелись, и, двух метров не пройдя, парочка смачно грохнулась в другую лужу.
– Похоже, мы не доберемся до моей полянки… Ладно, здесь тоже сойдет. Раздевайся, дорогая…
***
Икке дремала, когда ее разбудил какой-то шум снаружи; она подошла к окну, забыв о ночном монстре, и увиденное мгновенно вывело ее из состояния полусна – в легкой сорочке и белоснежной мягкой накидке с капюшоном, босиком, женщина выбежала из дома, оцепенев от ужаса.
По деревне бегал, крича от дикой боли, человек с огромной толстой веткой в животе – изо рта у него потоком лилась кровь – его рвало ею, – и он не мог остановиться, мучаясь в агонии. Жители в страхе расступались перед ним, не зная, что делать – они боялись наткнуться на него и навредить не только ему, но и самим себе.
Икке
