мне. Всё было каким-то другим, чужим и мне было не уютно. Нет, на острове, да и в самом Париже я чувствую себя намного комфортнее, хотя я прожила большую часть жизни здесь. Мне вдруг вспомнилась Лили, которую я не видела уже четвёртые сутки. Она сидела на коленях у отца, широко распахнув удивительно красивые глаза цвета спелого ореха, обрамлённые пышными ресничками, и распевала песенку про пиратов. Её голос звенел как пение соловья в лесу, Джек поглаживал её шелковистые кудряшки и не мог налюбоваться ею…
Я вздохнула и вслух вымолвила:
– Я просто не переживу, если с ними что-то случится.
– Мы найдём их, – чуть ли не в один голос произнесли мужчины. Джек крепче обнял меня, уткнувшись носом в мою макушку.
– Я совсем не чувствую их и мне так страшно.
– Мама, я тебя совсем не узнаю! Посмотри на меня, неужели же ты не веришь в нас, в меня? Твои дети никогда не сдаются и защитят остальных!
– О, Ланс! – я улыбнулась ему в ответ. – Ты мой герой, малыш.
– Ну, какой же я тебе малыш! Ну, ты ведь знаешь, что я не люблю, когда…
– Ланселот!..
Стоило только Джеку рыкнуть на него и он, замолчав, извинился, потупив взор.
– Для меня ты всегда будешь моим маленьким мальчиком, дорогой. Я не хотела обидеть тебя, и я знаю, что ты всегда постоишь за свою семью.
Глаза у юноши сверкнули, и он расплылся в улыбке.
– Как же ты изменилась, Катюша… – то ли со вздохом восхищения, то ли с сожалением произнесла Тэш.
– Почему?
– Ты действительно рождена для того мира, – только лишь произнесла она.
– Знаешь, я…
Внезапно прямо перед носом нашей машины промчался другой автомобиль, устремившись куда-то вертикально вниз, и в тот же момент виски словно сдавило тисками. В голове (или наяву?) раздался чей-то голос. Кто-то звал меня, но я не понимала, кому принадлежит голос. Я повернула голову, вглядываясь в городские пейзажи за окном, и глаза сразу выхватили картинку того, чему здесь было не место. В нескольких километрах от нас возвышалось здание, полностью окутанное льдом. И лёд двигался, скользил снизу вверх по зданию, словно живой. Снова в голове раздался голос, и я узнала в нем Кантора. Мне стало дурно.
– Я иду к тебе!.. – прошептала я и переместилась на голос, наобум, ожидая, что, как и всегда, попаду в нужную точку.
Я оказалась в центре огромного ледяного зала. Теперь я отчётливо видела, что лёд движется: за окном не прекращалось движение, как будто по стеклу стекала вода, тут же покрывающаяся корочкой льда, а затем на неё набегала другая волна, и с ней повторялось то же самое. Холод быстро проник под одежду, и я поежилась, оглядывая пустой зал.
– Мама!..
Встрепенувшись, я взяла себя в руки и быстро пошла на зов. Путь из зала мне преградила взметнувшаяся к потолку ледяная стена, и я невольно отскочила назад. Выставила руку вперед, призывая свой огонь. В стене образовался проем, но лед снова взял верх, отрезая мне путь. И так происходило снова и снова, но и я не сдавалась. Не смотря на холод вокруг,
