тени, что я набросил на нее, все еще отражались в глазах.
Дочь не послушалась и вместо этого бросилась ко мне, будто если она каким-то образом одолеет меня, то сможет спасти мать.
Я отступил. Если она коснется меня, то испытает сильную боль.
Прежде чем я успел среагировать – даже подумать, – дядя Пэнвилль уже перехватил девушку и поднял в воздух, будто она ничего не весила.
– Что ж, – весело сказал он, – возможно, ты еще не готов выполнять такие поручения самостоятельно, раз тебя может заставить отступить человеческий ребенок.
– Это не так, – прошипел я, стараясь не обращать внимания на то, как девушка брыкается и кричит в руках дяди – точно так же, как только что ее мать.
Я понятия не имел, почему меня это волновало – и почему ее крики меньше раздражали, но сильнее злили.
Дядя поднял брови, но у меня не было оправдания. Я просто не хотел убивать девушку. В отличие от Пэнвилля, моя магия приносила лишь боль и смерть. Кроме этого я был мало на что способен.
Пэнвилль перевел взгляд с брыкающейся женщины поперек лошадиного крупа на ее дочь, которую удерживал в нескольких футах над землей. Уголок его губ приподнялся в злобной ухмылке.
Он поднял правую руку, создавая заклинание, и моя кровь вскипела. Пульс оглушительно застучал в ушах, и я шагнул вперед, чтобы оторвать его руку от нее…
Без всякого предупреждения девушка отлетела к стене дома. Раздался душераздирающий крик.
Пэнвилль уставился на свою руку, но все мое внимание сосредоточилось на девушке.
Ее висок заливала кровь, пачкая волосы и платье. Я побледнел.
Она пахла магией.
Глава 16. Сайон
Ламмас (август). Три месяца после смерти короля Пэнвилля
Кулак больше моей головы врезался в мой череп, и я отшатнулся. Боль пронзила меня, и я стиснул зубы, стараясь сдержать магию.
Толпа одобрительно заулюлюкала, откровенно радуясь тому, что одного из Высших фейри чуть не сбили с ног. Мне стало интересно, что бы они сказали, узнай, что удар в этом глухом переулке только что принял один из членов королевской семьи – или что я могу положить происходящему конец в любой момент. Кроме боли, здесь не было ничего интересного.
Я обошел кольцо кричащих зрителей, собравшихся в грязном переулке столицы. Большинство из них были людьми, но я заметил и нескольких фейри в толпе. Если кто-то и узнал меня – в чем я сильно сомневался, – то ничего не сказал.
Я вытер кровь с глаз и отпрыгнул в сторону, уже чувствуя характерное покалывание, когда рана на виске начала затягиваться.
Тролль тяжело шагнул вперед. Я выбросил руку, возвращая удар. Костяшки пальцев хрустнули о его челюсть. Он даже не покачнулся, а брови дернулись, будто в легком раздражении. Словно муха подлетела слишком близко.
– Прикончи его! – закричал кто-то сбоку, и, вероятно, обращался он вовсе не ко мне.
Бои здесь
