людей и теплоту перчаток, подаренных твоей матерью, ты не убежишь от потери своей Фрау и ты найдешь свою сущность быстрее, чем ты думаешь, – сказал Француз, положив вторую руку на плечо Освальда.
Обойдя лавочку, француз присел рядом, закурив трубку с американским табаком.
– Меня можно порвать, не касаясь рукой, дать и забрать меня легко, – медленно сказал Француз. – Я могу порой стать обманом, но, будучи честным, я лучший подарок. Кто я?
– У меня совсем нет времени на твои загадки, – ответил Освальд, вставая с лавки и поправляя брюки. – Пожалуй, я пойду домой, через 7 часов мне на работу.
Уходя домой, Освальд смотрел на ярко-синие небо и полнолуние. "День сегодня был насыщенный", – подумал он.
Придя домой, он положил свое длинное черное пальто на спинку винтажного кресла и, облакатившись рукой об стол, тяжелым взглядом посмотрел под ноги.
«Все могло быть иначе, ты просто дурак» – раздирающая мысль молнией пронеслась в голове, но тут же молотом по наковальне ударила другая:
«Ты жалок, у тебя в любом случае ничего бы не вышло», но… «Я же сенатор и я успешен» – мысленно возразил Освальд.
Он лег в постель. Во дворе был слышен вой собак, ночью они всегда страшнее, и в голове предстает образ цербера дьявола при вое этих псин.
Освальд долго не мог уснуть и просто смотрел в потолок, изредка моргая. Спустя пару взмахов ресниц появилось утреннее солнце. Оно столь нежное, что не успело еще наволить своими лучами планету и засушить поля растений, будто давая мотив для жизни и нового дня.
Освальд встал с кровати. Утро 17 ноября. Спустился вниз со своей просторной спальни в гостиную, заварил себе крепкий экспрессо и начал собираться на работу.
Забирая перчатки со стола, он увидел книгу Ницше «Так говорил Заратустра», и мысли уже не стали запираться в голове сенатора. Он произнес:
– Да, старая моя Фрау, именно на это я тебя променял.
Пройдя гостиную и одев свои начищенные черные туфли, Освальд удалился на работу. По пути его ждали знакомые люди, которых он видел каждый день, изредка им улыбаясь и поправляя свой высокий цилиндр. Один из них – 9-летний мальчик Заг, вечно грязный от дыма и копоти заводов, продающий газеты. Его мать ушла, когда ему едва исполнилось 2, отца Заг почти не видит, он работает на заводе на производстве поршней для двигателей линкоров. Такова она… атмосфера Германской империи.
– Господин сенатор, купите газету! – воскликнул мальчик и одернул Освальда за пальто.
Герр Освальд дал парню 5 пфеннигов, одной рукой взял газету, другой неопрятно всполошив Загу волосы, и продолжил свой путь.
Во время дороги на работу времени останавливаться не было. Освальд закурил на ходу, и его внимание захватила газетная статья о «очередном» трущобном маньяке по имени «Потрошитель с Яммера». Яммер – это один из микрорайонов Ганновера, где в конце 19 века жили рабочие в трущебах. Еще этот район называли «темное море»: с крыши местного протестантского собора было видно нескончаемые крыши маленьких домиков, от государственных
