стала самой обсуждаемой в кафе, пивных и на рынке. Благодаря Льву, который уехал своим обычным ночным поездом и рассказал о происшествии в другом городе, на похоронах собрались городские чудаки и оттуда. Что уж говорить про их небольшой город. Дорога к кладбищу была куском автомагистрали, откуда, перейдя мост, нужно было повернуть на обычную грунтовку. Через мост вели пешеходные дорожки, но почти всегда пустующие, пыльные. Никто не приходил сюда пешком, всё на машинах да на автобусе. Но эти странные люди, одетые в разномастное тряпьё, шли отдать долг памяти такому же безумцу, как они все.
Пешеходные дорожки наполнились людьми, сбивающимися маленькими кучками. Они были похожи на освобождённых пленников концлагеря, которым открыли ворота и показали направление, а они пошли своим ходом в поисках куска хлеба и тёплого места под не рухнувшей крышей, где можно без страха преклонить голову.
Прощание проходило возле социальной могилы, вырытой экскаватором в мёрзлой земле. Самураю к бесплатному гробу предоставили ещё покрывало и тапочки.
Аля тихо плакала и гладила Вильму: ей казалось, что мужчина, прикрытый в гробу по подбородок, замёрз. Пришли двое полицейских в гражданском. Соседи по коммуналке. Десяток мужичков привёл с собой Рюмка, сразу предупредивший, что поминок не будет, но они всё равно пришли – может, в благодарность за закусь. Лев привёз с собой из другого городка знакомого деда, у которого на плече сидел кот. Он был старостой сумасшедших и тоже счел необходимым простится с братом по улице и безумию. Кот щурился на Вильму. У Тележки из кармана тихонько звучало радио. Несколько десятков других сынов улицы стояли позади разнородной толпой. Многолюдные похороны для человека без родни.
Спустя полгода полная женщина нотариус, подозрительно косясь на собравшуюся компанию и с сомнением водя носом, выдала документ на подпись о вступлении во владение имуществом четырём гражданам:
Михаилу Сергеевичу Кирееву – Рюмке;
Арсению Павловичу Толстову – Тележке;
Льву Игоревичу Решетникову – Льву;
Алевтине Ивановне Смагиной – Але.
Два языка.
Новая жизнь Яны началась с того, что отец перевёз её с вещами в новую квартиру, где ей предстояло существовать дальше. Мужчина переживал про себя, что жильё это выбрали они, родители, не дав девушке возможности сказать своё слово, но та не сопротивлялась и просто помогала упаковывать наполовину собранные с прошлого переезда вещи. Чуть раньше она перебралась от парня к родителям.
Странно себя чувствовал тогда её отец. Он не мог избавится от мысли, что когда-то маленькую Яночку двухдневным младенцем он внёс на руках в их квартиру. Она, проспавшая весь пусть из роддома, испугалась тогда звуков лифта, проснулась и начала тихонько плакать, будто мяукать. И вот, спустя годы, девушка приехала из сурового мира на то же место. Потерпела сердечную неудачу, получила рану, от которой ни защититься, ни заслониться руками. И тоже плакала, просто позже, в своей комнате. И тоже тихонько, не желая волновать их с матерью. Но они слышали.
