пустяк, когда принято растерянным взглядом смотреть по сторонам. Но Мадлен смотрела отчаянно и безнадёжно. Уличного музыканта не было. Его нигде не было. Он потерялся в толпе, он исчез в шуме шагов прохожих.
– Девушка, Вы что-то потеряли?
Мадлен испуганно обернулась, ведь обращались именно к ней. Рядом стоял высокий молодой человек. Заглянув в его серые глаза, ей показалось, что под ногами разверзлась земля. И в этом мгновении вселенная замерла. Всё остановилось, даже сама Мадлен была не в состоянии сделать шаг.
– Нет, – испуганно проговорила она, вновь запустив движение перезагрузившегося мира. – Всё в порядке, – и договорив, как ни в чём не бывало, поспешила исчезнуть вслед за скрипачом.
– Постойте! – Крикнул ей вслед всё тот же человек. – Вы обронили перчатку! – Мадлен обернулась. Между ними на вымощенном полу, лежала женская жёлтая перчатка.
– Нет, – улыбаясь, ответила она. – Это не моя, я не ношу перчаток.
Молодой человек улыбнулся в ответ. – Тогда у Вас сейчас, – неуверенно заговорил он, – замёрзли руки.
– Мне нравится греть руки в карманах пальто, – смущённо призналась Мадлен. – Мне надо идти, извините.
Этот человек ещё долго смотрел ей в след, наверное, ожидая, что Мадлен обернётся, но она быстро умчалась прочь. Она бежала от мыслей, что с уличным музыкантом что-то случилось, а случиться, конечно, могло что угодно, но он просто не пришёл. Вот и всё! И словно заклиная этой мыслью весь мир, Мадлен без оглядки бежала с места трагедии своего ранимого сердца. Её силуэт исчез. Композитор почувствовал, что упустил нечто важное, нечто подобное одному яркому дню после целого века ночи. Вспоминая причину своего нечаянного появления в этом ничуть не приветливом месте, он подобрал осиротевшую перчатку и от её наличия в руках, наконец-то осознал, что не слышит очаровательного голоса скрипки.
Надеюсь, он проспал либо переехал на соседнюю планету, придумывая причины исчезновения, композитор холодными пальцами набирал телефонный номер. Безответные гудки затеребили нервы, в голову полезла ерунда. Композитор начал переступать с ноги на ногу, затаптывая панику, как вдруг по ту сторону провода раздалось громкое:
– Да, да!
Композитор выдохнул, словно кто-то отвёл дуло от его виска. Захлебываясь от прилива счастья, скрипач торжественно объявил, что с минуты на минуту приедет его дочь! Приедет не одна, а с внучкой!!
Внезапно став частью чужого счастья композитор задался мыслью, каково это быть отцом и дедом одновременно? Он давно перестал мечтать о подобном, а слово «семья» для него обернулось запретным плодом. Задумавшись о любви, ему сделалось тошно не сказать, что уж совсем захотелось вывернуть себя наизнанку, но и снаружи не вмещалась вся эта невысказанная боль.
Этим же днём после работы, в связи с последними событиями Мадлен не спешила к подземному переходу. Для её персонального мира уличный
