Большую их часть составляли стихи и переводы самого В. Я. Брюсова.
Новомодное литературное течение символизм привлекало молодого литератора главным образом потому, что он видел в нем путь к самоутверждению в поэзии. В эту пору он записывает в дневнике: «Талант, даже гений честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу ее: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идет вперед, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду я!»
Поэтическая практика В. Я. Брюсова становится реализацией высказанного в дневнике стремления. Важнейшая установка автора – поразить читателя чем-то небывалым, эпатировать его, то есть спровоцировать скандал. Так, вызвало бурю возмущения и негодования стихотворение «Творчество» (1895), которое начинается такими строфами:
Тень не созданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
Многим читателям они казались совершенно бессмысленными. Но еще более вызывающими выглядели последующие строки:
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне…
Интересно, однако, отметить, что в основе этого стихотворения совершенно реальная обстановка квартиры, в которой жил поэт. Современный исследователь творчества В. Я. Брюсова М. А. Шаповалов разъясняет: «Комнаты в доме Брюсовых на Цветном бульваре соединялись широкими арками. Вдоль окон стояло множество цветов. И когда в окно смотрела луна, а света не зажигали, то лунные лучи („фиолетовые руки“) отражались на кафеле печки, а от листьев веерных пальм („латания“) ложились причудливые тени». Но, разумеется, не всякий читатель мог о том догадаться, откуда и происходило непонимание.
Та же установка на шокирующее впечатление заметна и в программных произведениях двух сборников конца XIX в.: «Chefs d’oeuvre» («Шедевры») (1895) и «Me eum esse» («Это – я») (1897) – в стихотворном манифесте «Юному поэту» и стихотворении из одной строки, занимающем целую страницу:
О, закрой свои бледные ноги!
По поводу этой знаменитой строчки вопросов было больше всего. Один из критиков спросил у автора: правда ли, что эти слова подразумевают снятого с креста Иисуса. На что поэт отвечал, что всего лишь хотел представить образец одностишия – формы, бытовавшей в поэзии Древнего Рима.
В своем манифесте «Юному поэту» В. Я. Брюсов провозглашает:
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни
