всё Приморье, побывав в местах, которые в мирной жизни он бы, наверное, никогда не увидел, Эйзенштейн увлёкся китайской и японской культурой. Красной Армии противостояли войска Антанты и Японии. Допрашивать японских «языков» приходилось и Эйзенштейну. Хорошо, если попадался японский офицер, знавший английский язык. Но в большинстве случаев Сергей лишь разводил руками – японского языка он не знал.
15. Армейская самодеятельность
Настоящее увлечение театром пришло именно в эти два года службы на Дальнем Востоке. Именно здесь молодой Эйзенштейн поставил перед собой необычную задачу – освоить традиционный театр, чтобы проникнуть в него и затем… разрушить, освободив место для «нового искусства».
Однако, армейские постановки несли неизгладимую печать самодеятельности. Не было не только хороших актёров, не было декораторов, сценаристов, режиссёров. Не было никого, кто мог бы подсказать, что и как нужно делать, чтобы в итоге получился хороший спектакль. До всего приходилось доходить самому – а Эйзенштейн всё взвалил на себя, и сценарий, и оформление, и постановку, и исполнение главной роли.
Он был очень общительным, открытым, остроумным человеком, притягивающим к себе окружающих. Его не просто уважали, его любили. Эйзенштейн излучал необъяснимый магнетизм, радостную, светлую энергию, заражая своим оптимизмом товарищей. Настоящий романтик революции, верящий в то, что он сможет изменить мир к лучшему.
Спектакли самодеятельного армейского театра проходили в импровизированных залах, а зачастую и под открытым небом. Зато как благодарны были зрители. Немудрёные пропагандистские пьески, которые Сергей сочинял сам, вызывали взрывы хохота. И вскоре слава о талантливом инженере Эйзенштейне распространилась по всему Северо-восточному фронту.
Весной 1920 года Эйзенштейн был вызван в штаб.
16. Несостоявшийся переводчик
Он был готов к этому вызову. Армейское руководство намеревалось обзавестись квалифицированными переводчиками с японского. Между тем, Эйзенштейн был известен, как полиглот. Зная, что он обязательно станет одной из кандидатур на обучение в Академии Генерального штаба в Москве, Сергей засел за японский язык. Вот что он написал об этом в книге «Как я стал режиссёром», которая вышла в свет в 1946 году.
«Чтобы попасть с фронта в Москву, я поступаю на отделение восточных языков Академии Генерального штаба. Для этого я одолеваю тысячу японских слов, осиливаю сотни причудливых начертаний иероглифов. Академия – не только Москва, но и возможность в дальнейшем узнать Восток, погрузиться в первоисточники „магии“ искусства, неразрывно для меня связывавшиеся с Японией и Китаем. Сколько бессонных ночей пошло на зубрежку слов неведомого языка, лишенного всяких ассоциаций с известными нам европейскими!».
Его усилия не пропали напрасно – из всех кандидатур был
