пирамидами. Свобода рушит, рабство созидает. Судя по конечному результату, свободы в истории человечества было намного больше.
Подземные храмы московского метро напоминают катакомбные христианские церкви первых веков. Но очевидно и противопоставлены им – мощью, красотой, светом, а главное – жизнью, неутомимо кипящей в них. Явное соревнование религий.
Дальше пошли образы защитников новой веры. Девушка с винтовкой, пограничник с собакой, парашютист, матрос-сигнальщик. А вот и партизан в лаптях – в национальных русских кроссовках, в которых Россия пробежала тысячелетия.
Кто-то одарил матроса с наганом упаковкой от йогурта. А недавно в обнимку с ним снимались голые девицы.
Рабочий с ружьем – все на защиту революции! Еще один. Всех их, как и предсказывал Горький, перемолола гражданская война, а жалкие остатки растворила крестьянская масса.
Простодушно-бронзовые герои в недоумении глядят на бесчувственно обтекающие толпы. Они одеты и обуты, сыты. Но нет в них шампанской радости восходящего класса. Не в восторге они и от своей многочисленности. Куда и откуда они постоянно движутся? Когда же работают? Неужели мы стали бронзовыми ради этой чужой и непонятной жизни?
Кардинальные попытки очищения мира увеличивают лишь количество чугунно-бронзовых и каменных людей. Истории без них нельзя. Возможно, по общей массе они и компенсируют исчезновение огромного количества живых тел. Да и предел желания живых – превратиться в памятники, неоспоримые доказательства их существования. Тем самым мертвое постоянно жаждет подчинить себе живое.
Печальная мелодия скрипки озвучивает людской поток, напоминает о бренности всех усилий и свершений. Искусство, дошедшее, наконец, до масс. Оно льнет к ним, путается в ногах, как бездомное и жалкое существо неизвестной породы. «Учись, сынок, учись! Вырастешь, будешь играть в переходе, как папа!»
Вспоминается молодая женщина на Чеховской. Сильным, хорошо поставленным голосом гневно исполняла оперную арию и одновременно укачивала ребенка в коляске. Вполне хватило бы чего-то одного – или арии или коляски. Тем более что заснуть под такое звуковое сопровождение не удалось бы никому. Била по нервам чрезмерность, требовательная и обвиняющая гордость. Опустив глаза, люди старались прошмыгнуть побыстрее. Ну, исполняла бы под окнами у Горбачева или Ельцина, а мы-то причем?! Подавали только старушки, которых не коробило такое сочетание: они видели только ребенка, которому не дают спать.
Думаю, что скоро сцены для нищих будут ставить известные режиссеры, а монологи писать известные авторы, получая за это какую-то часть наших подаяний. Да и пост министра Нищеты со временем будет самым престижным после министра Нефти и Газа. Всем нищим будут присвоены разряды, соответственно которым и будет происходить распределение средств. Плюс процент от собранной суммы. Тогда-то будет хватать и на образование, и на культуру.
Скорее бы уже добраться до
