бы правильный поступок чреват серьёзными неприятностями и нет и не может быть стопроцентно правильного решения? Я зажмурилась, спрятав лицо в ладонях, и вознесла молчаливую молитву Тому, Кто Слушает: может, хоть на этот раз он не ограничится слушанием и снизойдёт до меня, указав, что мне следует делать?
И тут Сверчок выскочил из сторожки. Он подбежал к тому месту, где по другую сторону ворот стояла девочка, и принялся копать.
– Нет, Сверчок! – закричала я. – Нельзя, стой!
Однако он не послушался. Он просто копал и копал, как будто собирался вырыть туннель и затянуть через него девочку.
Я схватила Сверчка за шкирку, чтобы оттащить от ворот, но он огрызнулся.
Я не могла в это поверить. Чтобы на меня огрызался мой собственный пёс? А он уже вернулся к выкопанной яме.
Ну что ж, значит, так тому и быть. Мы со Сверчком – одна команда. И если он решил, что так правильно, – я ему доверяю.
– Ладно, – крикнула я Большому Гордо. – Отпирай!
Мне в руку попала здоровенная градина. Она чуть не поранила меня до крови, но, наверное, я это заслужила. Пока мы возились с воротами, девочка повалилась в лужу, как будто испустила дух или потеряла сознание.
Я не могла не обратить внимания на то, что обереги в виде волка и звезды, так старательно нарисованные совсем недавно, начисто смыло: на их месте осталась одна грязь.
Я сама затащила девочку за ограду (Большой Гордо ночью наружу и шагу не ступит), и великан захлопнул ворота. Вдвоём мы подняли её и понесли в Приют. Она не говорила и не двигалась, а на виске у неё была большая ссадина от удара градом. Я испугалась: а вдруг уже поздно её спасать и она скончалась, пока мы решали, что делать? Мы закутали девочку в одеяла и устроили возле очага. В его свете я разглядела, какие рыжие у неё волосы.
Я сидела и смотрела на неё, повторяя мысленно короткую молитву о том, чтобы она очнулась и исцелилась. А вдруг, пока мы старались её спасти, за ворота успело просочиться щупальце Погибели?
Большой Гордо посматривал на меня, и в его взгляде я читала страх и неуверенность: было ясно, что он думает о том же, о чём и я. Сверчок то и дело начинал скулить, и мне приходилось успокаивать его, потрепав по шерсти.
– Как бы то ни было, – обратилась я к ним обоим, – об этом никому нельзя говорить. Если она выживет, скажем, что она пришла на рассвете. Никто не должен знать, что мы отпирали ворота ночью. Особенно мэр Беннингсли.
Большой Гордо кивнул, а Сверчок вывалил язык, и я знала, что наша тайна не выйдет за стены этого дома. Хотелось бы ещё верить, что я поступила правильно. Только бы дедушка Вдова на меня не рассердился!
И кто, кстати сказать, эта девочка? Очередная одинокая путница, забредшая в наши края? Кому вообще может прийти в голову бродить по пустыне ночью, да ещё в такую бурю? Очередная странность ко всему, что уже приключилось за этот день. И я понятия не имела о том, что всё это значит. Пророчества Ласло Дунца. Лулу под окнами у старой Эсмерельды. Мистер Майелла, вышедший
