французский вместо английского, чтобы продолжать подпевать Честеру, не понимая всерьез, о чем песня. Буду понимать – вложу силу ненароком. Можно было начать слушать немцев, к примеру. Или исландцев. Но я просто влюбился в Meteora и Hybrid Theory. Под Numb я очень крепко засыпал. Это, конечно, уже старье, но… Зашло. Конечно, иногда скачивал новье или другое старье, типа вот нынешнего Black Sabbath, которые продолжали орать из наушников, висевших на плечах.
М-м-м, какой мужчина… Вот бы мне его деловое чутье!
Я вздрогнул. Один голос пробился. Ну вот, стоило снять наушники и прислушаться к реальности, как понеслось.
– Тихо, – сказал я шепотом, но все равно прозвучало увесисто. Голос исчез. Мне не удавалось убирать их навсегда, но если требовать тишины, она наступала вокруг меня на время. Только проблема – надо было говорить вслух и вкладывать силу в слова. А незаметно такое не провернешь.
– Не затыкай отца! Опять кого-то услышал и отвечаешь?!
– Просто вырвалось, пап.
– Вырвалось?! Кир, твой батюшка Игорь – такой же сектант полоумный, как те йоги, к которым ходит мама!
Я нахмурился.
– Не путай божий дар с яичницей, па. Мне нравится отец Игорь. Он рассказывает умные вещи.
– Например?
– Например, что надо сначала думать, прежде чем говорить. А тем более оскорблять кого-то.
Я встал, убрал посуду со стола. Отец хмурился, но молчал.
– Ну, я пойду. Мне в воскреску надо.
– Если ты и пойдешь куда-то… и хочешь ходить, – он нахмурился сильнее, – то только с посещением психолога. Я не собираюсь слушать байки. Это ненормально, когда парень молчит днями или бормочет в пустоту, а потом молится – и это в четырнадцать лет!
Смысл слов дошел не сразу.
– То есть я псих?
– Я этого не говорил! Но в воскресную школу я разрешу ходить, только если ты раз в неделю будешь посещать психолога.
– Нет.
Я хлопнул дверью и закрылся в своей комнате. Внутри поднимался гнев.
Гнев – мерзкое чувство. Он происходит из обманутых ожиданий, из-за того, что мир не благосклонен к нашей Гордыне.
«Гнев – это грех…» – так написано в книгах.
Да, но если гневаешься – гневайся честно. Так говорил отец Игорь. Он говорил признаваться себе в том, что чувствуешь. Не обманывать себя, что гнев праведен… Но я не мог успокоиться. Обида, досада, ярость. Я всего-то хотел, чтобы меня поняли.
– Почему он меня не слышит? – забывшись, спросил я в пустоту.
Пустота ответила из-за окна:
Мы слышим тебя всегда, мальчик. Давай, пожелай зла. А мы сделаем…
– Уйди прочь! – крикнул я и добавил: – Никогда не возвращайся!
Я задел тетради, и по столу покатилась старая ручка Parker. Повертел ее в пальцах. И вышел из комнаты.
– Пап, я хочу кое-что обсудить.
